Святитель Димитрий Ростовский - Воскресение души. Сборник поучений на Великий пост и приходских поучений

Иоанн Постник во все время своего святительства вкушал только раз в неделю – в воскресенье, принимая немного овощей. Паисий Великий вкушал только в субботу и воскресенье, а к концу жизни стал вкушать через две недели. Виссарион и Симеон Юродивый часто постились по целой неделе, а иногда проводили без пищи и сорок дней. Симеон Столпник, Герасим Иорданский, Анин, Феодор Сикеот, Антоний и Феодосий Великие, Мария Египетская, Даниил Столпник и многие другие обычно всю четыредесятницу проводили без пищи…

Их пища была: смоквы, финики, разные огородные овощи, самым простым образом приготовленные, без всяких приправ, разве только с солью, очень редко – с маслом. Одному подвижнику в день Пасхи ученик приготовил пищу с маслом, он посмотрел на нее, залился слезами и сказал: «Господь мой вкусил оцет с желчью, и я ли буду есть с маслом?» – велел подать себе обычную пищу без масла. Ели вареные зерна пшеницы, ячменя, чечевицы, – что у них называлось сочивом. Те, что жили в монастырях, питались кроме овощей, конечно, и хлебом; запасались хлебом и те пустынники, которые жили близ монастырей, сберегая запас сухарей на несколько дней, даже месяцев, лет, но были и такие, которые много лет не вкушали и хлеба. Марк Фракийский, 95 лет не видавший лица человеческого, открылся посетившему его Серапиону, что голод заставлял его иногда наполнять чрево землей и пить морскую воду. Пустынники питались тем, что давала им пустыня: дикими растениями, корнями разных трав, мхом, дубовой корой… Было бы странно и упоминать о вине… Один подвижник, когда его принуждали выпить немного вина, всегда наказывал себя тем, что весь следующий день не давал себе ни капли воды. И при таком-то скудном питании они еще никогда не ели досыта: у них было правило

– оставлять пищу, когда еще есть некоторый остаток голода. Фунт [1] Примерно 400 граммов – ред. хлеба в сутки – вот самая обычная мера их питания. Но многие и эту меру сокращали до четверти фунта. Макарий Александрийский сделал себе сосуд с узким отверстием, так, чтобы только могла проходить рука, и клал в этот сосуд мелко нарезанные сухари: сколько можно было за один раз захватить рукой, столько и брал он, когда хотел подкрепить себя пищей. Это было не больше осьмушки фунта. Многие из наших Киево-Печерских подвижников питались одной просфорой в день.

Приведенные примеры убеждают нас в том, что строгое воздержание не сокращает жизнь, а способствует ее долголетию.

Слова о покаянии особенно часто слышатся нами в эти дни. Еще за несколько недель до святого поста Церковь умоляла о нас Господа, воспевая: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче», а когда мы достигли святых дней, то слова о покаянии слышатся уже почти в каждом песнопении и каждой молитве. Но что такое покаяние, которого так настойчиво от нас требует св. Церковь? Покаяние не следует смешивать с исповедью. Исповедь есть уже завершенье или проявление покаяния. Покаяние начинается с осуждения человеком самого себя, осуждения своих греховных мыслей, слов и дел, ясного уразумения того, что доселе мы вели жизнь худую, и что многое из нашего поведения необходимо оставить. Когда человек поймет свое душевное греховное состояние и увидит, что продолжать прежние грехи не только опасно, но и погибельно, тогда в нем является сердечное решительное намерение переменить свое поведение. Если в нас является такое твердое намерение вести жизнь лучшую, то это намерение не может оставаться без действия, но немедленно проявляется во всем: в мыслях, словах и поступках. В ком произошла эта благодетельная перемена, тот в словах делается весьма осторожным, во всех поступках осмотрительным и в особенности ревностен в богоугождении, проявляя оное в молитве и добрых делах. Кто так переменился, о том можно сказать, что он снискал душе своей покаяние: он исполнил слова св. Предтечи: «Покайтеся».

Но для нашего спасения еще недостаточно одного душевного сознания своей греховности и твердого намерения исправить свою жизнь. Если бы мы и исправили свою жизнь, то еще между нами и Господом стоят, как стена, наши прежние еще не прощенные грехи; нам нужно прощение, помилование: нужно, чтобы Господь простил нас. Кроме того, нам нужны еще силы подняться, выбраться из той греховной душевной нечистоты, в которой мы так глубоко погрязли: своими душевными силами нам не выбраться из этой бездны. В самом деле, отчего же бывает так, что и видишь, что худо делаешь, постоянно грешишь, – и опять впадаешь в те же грехи: опять те же суетные и нечистые помыслы, неосторожные слова, непохвальные дела. Отчего же?