Ольга Ларькина - Когда ты была во мне точкой… дочка

Скоро все и кончилось. Во мне казнили моего ребенка, а он так хотел жить! Мое тело стало лобным местом, плахой, местом смерти. Господь создал нас, женщин, храмом для чуда рождения жизни, а мы превратили тело свое в адскую мясорубку.

…После «экзекуции» вошла в палату – светлую, чистую, солнцем залитую. Я осталась совсем одна, и показалось, что это – навсегда. Осознав, что сделала непоправимое, я разрыдалась. Теперь уже я искренне жалела, что не оставила ребеночка. Я ощутила вселенскую потерю в себе, и ничего уже нельзя было изменить!

Это уже – как землю бросают на гроб. Но не будет на земле того места, где найдет приют тело моего ребенка, куда прийти бы с покаянием, поплакать. И нет покоя душе загубленного младенца, как не досталось ласки материнской, света Божьего. И будет он, твой первенец или просто лишний, навеки сирота. Мы давно привыкли задвигать подальше свою совесть в угоду общественному мнению: «Что скажет Марья Алексевна?!» Суда людского боимся – не Божьего! Но вечным сиротством убиенного чада навсегда пронзится и душа матери независимо от того, понимает ли она это или нет. А если осознает и покается? Милостив Господь к нам, грешным!

Вот и меня Господь не оставил, не пригвоздил мою душу за смертный грех, а пожалел за мое раскаяние и даже утешил. Откуда-то пришло ко мне имя: Ольга. Не голос сказал, а будто надо мной и во мне разлилось это слово. И поняла я, что убила дочкину сестренку. Это была моя навсегда неродившаяся дочь Оленька, которую я даже не видела, на руках не держала, не кормила, не дала ей света Божьего увидеть! Господи, прости меня, окаянную!

Открыл Господь мне имя загубленного мной ребенка, и я теперь молюсь за нее дома. Но почему именно Ольга? Мы бы сами так не назвали, у нас в роду другие имена. По святцам ли – впереди, 24-го июля, день святой равноапостольной Ольги, в крещении Елены, или потому что два имени – мое, Елена, и пришедшее мне от Бога Ольга, незримо связаны – только вот оно, это имя, в памяти и в самом сердце. Имя моей доченьки… Тайна сия от Бога.

…На другой день меня выписали. Я купила торт и ромашки. Дома меня ждала маленькая дочь Настя – в этот день ей исполнилось четыре года. Вчера я убила ее сестру, а сегодня везу ей торт и цветы. Только нет в душе праздника, на сердце кошки скребут. И я чувствую свою безмерную вину перед этим маленьким сокровищем за то, что у нее никогда не будет сестренки. Быть может, это главная моя потеря в жизни… Сколько же таких потерь у всего человечества!

Смотрю теперь на икону Вифлеемских Младенцев-мучеников, и кажется, что мои это дети впереди стоят, а в центре – моя Оленька. Прости меня, доченька моя, прости, научи покаянию. Ты, и неродившаяся, мудрее меня, живущей, ищущей свет во тьме грехов своих.

Прошу ваших молитв обо мне.

Елена, г. Самара

В своей жизни я встречала много добрых, сердечных людей. Одним из таких «благодетелей» надолго стала для меня и Наталья Николаевна.

Мы почти не были знакомы, но, узнав о моей «проблеме» она утешила:

– Все это поправимо! Не можешь идти на аборт по месту жительства – понятно, зачем тебе «светиться». Приходи, я тебе дам направление в областную больницу. И не переживай ни о чем…

Дала мне карточку с домашним адресом и телефоном.

В назначенный день я приехала к ней – и получила направление, притом с уже вписанными будто бы сданными анализами. От принесенной коробки конфет врач отказалась наотрез:

– Своих деток корми! У меня и так всего вдоволь…

Когда «проблема» возникла снова, я уже не мучилась вопросом, что же мне делать. Набрала знакомый номер и вновь услышала приветливое:

– Помогу – о чем речь!

Наталья Николаевна встретила меня в домашнем халате.

– Подожди, я переоденусь, – она предложила мне присесть у журнального столика с дымящимся кофейником и двумя чашечками.

Выйдя из спальни уже в красивом модном платье, она пожаловалась:

– Беда с этим протезом. Только и следи, чтобы ровно лежал на теле.

И рассказала, что не так давно перенесла ампутацию груди. Возникла опухоль – и пока она из доброкачественной не перешла в неизлечимую степень рака, пришлось отнять грудь. Так что пышный бюст – не более, чем муляж…

Понадобились многие годы, чтобы мне, уже понявшей всю непоправимую тяжесть греха чадоубийства, вспомнился тот давний «визит» к Наталье Николаевне. И с ужасающей ясностью открылось: да ведь ее, врача-гинеколога, отнявшую жизнь у множества нерожденных детей, Господь лишил груди – символа материнства. Грудью вскармливаются младенцы…