протоиерей Сергий Баранов - Лети высоко! Жизнь как молитва

Мне хочется поговорить о послушании. О, какое это чудо, какое таинство, но хочется говорить об этом более глубоко, чем просто об исполнении поручений начальствующих. Дело не только в том, сделал ты или не сделал, а в том, как сделал, как внутренне об этом говоришь.

Несут два послушника бревно. Один включает добрый помысел: конечно, это бревно там не нужно, но я несу его потому, что это послушание, так велел игумен, я должен подчиняться, иначе – грех. Другой послушник несет и не позволяет себе говорить ничего, только «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и все. Так вот, тот, первый, хоть и с добрым помыслом, но все же в опасном положении, потому что ведь ум и сердце не всегда заодно. Ум говорит: нужно слушаться, а сердце трогает неприязнь к игумену, и ничего не поделаешь, сердцу не прикажешь.

Послушник добрым помыслом спровоцировал неприязнь к игумену потому, что неопытный. Опытный вообще не позволял бы помыслов в сторону игумена, ни добрых, ни плохих. Он держал бы свой ум привязанным – привязанным ко Христу, а там, где Христос, там чисто.

Многие святые отцы ставили послушание выше поста и молитвы. Так оно и есть, потому что молитва без послушания невозможна. Настоящее послушание, духовное, глубокое, делает ум несложным, непротиворечивым, неспорливым. Такой ум может чисто стоять перед Богом. Человек, свободный от помыслов, – я говорю, не с чистыми помыслами, а именно свободный от помыслов, – может стоять перед Богом лицом к лицу.

В западной церкви много внимания уделяют гуманизму и якобы через него приходят к Богу. На востоке ищут Бога и в Боге приобретают любовь ко всем.

Когда мы сдерживаем свои эмоции, добрые порывы, впечатления, внешне это кажется сухостью, равнодушием… На самом деле мы сдерживаем свое, тронутое грехом, чтобы получить Божье от Бога, чистое и совершенное чувство любви и сострадания ко всякой твари.

И это будет уже не иллюзия добра и любви, это будет сама любовь.

Почему я говорю об иллюзиях? Проверьте себя, как несовершенны наши чувства, отношения, мы можем говорить сегодня «люблю», а завтра предавать, сердиться. Мы несовершенны сами по себе, мы можем совершенствоваться в Боге.

Поэтому мы ищем не добра, а Бога, и через Бога становимся добрее, чище.

Так во всем: в первую очередь – Бог, а потом все остальное.

Многие говорят, что исполнением заповедей они приближаются к Богу. А у меня не получается исполнять заповеди. Хочу, пытаюсь, плачу – и не получается. Я думаю, ни у кого не получается потому, что если бы дело было только в заповедях, Христос оставил бы нам только заповеди. Но Он оставил Самого Себя, сказав: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5). Поэтому мы не пытаемся совершить только внешний подвиг. Мы понимаем, что он должен быть основан на правильной внутренней, умной жизни.

Правильная внутренняя жизнь приводит ум ко Христу. И во Христе внешний подвиг приобретает мудрое, рассудительное направление. Внешний подвиг несовершенен без умной жизни.

Умная жизнь – это не внутренняя борьба, это, как мы уже говорили, бегание борьбы. Бегание ко Христу. Даже в противоречии с грехом вы все же уделяете ему внимание, отдаете силы души. Лучше отдайте все это Христу. Даже в борьбе, в несогласии с грехом он, грех, все равно пачкает вашу душу, оставляет в ней память греха, и когда-то на эту память сердце может ответить сочувствием.

Пусть в вашем сердце всегда будет только Христос.

Вы можете сказать, что, не думая о грехах, мы можем перестать переживать свое несовершенство, свою испорченность. Если вы будете, ведя внутреннюю духовную жизнь, действительно приближаться ко Христу, вы начнете видеть Христом, слышать Христом, понимать от Духа Святого. И это видение позволит смотреть чисто, неискаженно и на себя, и на Христа. На себя, как на бедного грешника, бесконечно малого по сравнению с величиной совершенства Христа, Который по любви к нам нарушает эту дистанцию, шагая к нам навстречу.

Чистое сердце очень чутко видит и переживает грех. Поэтому все святые чем чище становились, тем больше плакали о себе.

Можно изучать свои грехи, копаться в них, как в навозе, и так приобретать смирение. А можно искать Христа как свет, как чистоту, как духовное зрение и так начинать видеть чутко, остро, неискаженно. То есть сначала – Христос, и во Христе – покаяние. Покаяние не то, которое ты из себя выдавил, изобразил, а то, которое родилось от Духа Святого. Так во всем: сначала Христос, потом покаяние (нелицемерное). Сначала Христос, потом любовь (а Он и есть любовь).