митрополит Владимир (Иким) - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга седьмая - ноябрь, декабрь

В чем особенно заключалось видение, или созерцание, святых, которое было причиною их совершенного удаления от греха и приближения к Богу, совершенства любви и всякой добродетели? Они созерцали чистыми умами и сердцами своими вечные и невыразимые благость Божию, правду и святость, Его красоту неописанную и бесконечную блаженную жизнь угодивших Ему в этой жизни святых человеков, блаженное общение с Богом, Богоматерью, с ангельскими чинами и святыми, от века Богу угодившими. С другой стороны, им предносился страшный, отвратительный образ начальника зла, его злоба неописанная; они созерцали ужасные муки, уготованные диаволу и грешникам нераскаянным, геенну огненную, страшный тартар, которого и сам сатана трепещет, вечное, конца не имеющее мучение грешников вместе с бесовскими полчищами – это ужасное вечное соседство или купно пребывание с ними в нестерпимых муках, вечный плач и скрежет зубов – и, созерцая все это, постарались совершенно, всеми силами души и тела возненавидеть грех, породивший эти муки, этот ад, это сообщество в мучении со злыми духами, которые всячески прельщают людей в этой жизни отвергать Бога и ругаться Ему своими безбожными, скверными учениями и делами и разными хулами, неверием, вольнодумством…

Христианская любовь приятна Господу, нашему Сладчайшему Спасителю – Главе Церкви, Которая есть Его Тело, и мы все – члены этого духовного Тела. Член Тела Христова и святой угодник Божий преподобный Иоанн Рыльский – член совершенный, член Небесной Церкви, достигший вечного блаженства в Боге и молящийся о нас день и ночь».

Прошло около пятидесяти лет, полвека одиноких подвигов преподобного Иоанна, – и, наконец, Вселюбящий Господь благоволил явить людям земного Своего Ангела. Однажды пастухи пасли овец на лужайке близ Рыльской пустыни; внезапно стадо, охваченное каким-то властным стремлением, ринулось в дебри. Пастухи побежали следом, а когда овцы остановились – с изумлением увидели отшельника. Святой старец встретил гостей приветливо, сказав: «Вы пришли сюда голодные, рвите себе горох мой и кушайте». Пастухи действительно почувствовали голод и присели перекусить чем Бог послал. Но один из них оказался человеком жадным, привыкшим из всего извлекать выгоду: наевшись, он еще тайком нарвал гороху в запас, выбирая самые крупные и налитые стручки, и спрятал добычу за пазухой. На пути домой он решил похвастать своей удачей перед товарищами, но, когда он извлек добычу из-за пазухи, ни в одном из стручков не оказалось ни зернышка. И самого «предпринимателя», и всех пастухов охватил ужас: они поспешили обратно каяться перед человеком Божиим. А преподобный Иоанн ласково улыбнулся, промолвив: «Видите, дети, эти плоды назначены Богом для пропитания пустынного».

Вернувшись в свое село, пастухи рассказали о том, что нашли отшельника-чудотворца. Стоустая молва разнесла эту весть по всему краю – и отовсюду люди начали приводить к преподобному Иоанну своих больных родственников: надежда на их исцеление заставляла позабыть страх перед дикими зверями и дикими дебрями. Смиренный отшельник пытался отклонить от себя честь и славу чудотворца: всем приходящим он говорил, что их требования для него непосильны, – не немощный человек, а лишь Всемогущий Господь может даровать исцеление. Но зрелище человеческого горя и неотступные просьбы о помощи трогали любвеобильное сердце подвижника, и он становился на молитву. Да, конечно, исцеление посылает не человек, а Бог, – но преподобный Иоанн стал другом Божиим, Всевышний внимал ему, потому по молитвам Рыльского старца прозревали слепые, распрямлялись сгорбленные, бесноватые приходили в здравый разум. Народ славил чудотворца, и сама Рыльская пустыня, где он подвизался, увиделась святым местом, притягивавшим к себе: там, где была дикая чащоба, теперь прокладывались тропы, прорубались просеки, строились человеческие жилища, – пустыня преображалась в благоустроенную цветущую область.

Но самому пустыннику все тяжелее становилось терпеть нашествие поклонников, приносивших с собой дыхание греховного мира и смущавших его высокий покой; для его смирения все невыносимее становился окутывавший его «смрад мирской славы». Сам болгарский царь Петр I Симеонович (927–969) узнал, что в его стране появился дивный чудотворец Господень, и пожелал встретиться с ним. Когда царские посланцы явились к преподобному Иоанну с этим известием, он молча поклонился им, написал письмо, запечатал его и отдал послам для передачи правителю. В письме значилось: «Скудоумный худой монах недостоин видеть лицо царское». Внимание царя стало последней каплей, переполнившей чашу терпения смиренного духоносца. Он покинул древесное дупло, так долго служившее ему сладчайшим убежищем, нашел высокую и крутую, почти отвесную скалу и поднялся на вершину, куда не доносились голоса человеческие и куда долго не отваживались взбираться никакие смельчаки. Там под открытым небом – то под палящим солнцем, то под дождем, то под снегом – в кажущемся обычному человеку невозможном подвиге столпничества подвизался преподобный Иоанн еще семь лет и четыре месяца.