митрополит Владимир (Иким) - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга шестая - октябрь

Во всех этих событиях нельзя не усмотреть Промысла Божия. Ведь если бы даже святитель Димитрий благополучно вынес сибирский климат, проживание в далекой, совершенно еще не обжитой Сибири, вдали от всяческой учености, от библиотек пагубно сказалось бы на его работе над Четьями-Минеями. Вполне возможно, что он попросту не смог бы продолжать свой труд… В Ростове же связь святителя Димитрия с научной жизнью страны нисколько не прерывалась, к тому же он получил доступ к древним рукописям, хранившимся в богатых монастырских библиотеках этого старинного города. Проповеднический же и пастырский талант святителя был, как мы вскоре увидим, не менее необходим в православном Ростове, чем в диких языческих краях.

По прибытии на кафедру, совершив в Успенском кафедральном соборе свою первую в этом городе Божественную литургию, святитель Димитрий обратился к своей новой пастве с красноречивым и трогательным словом.

«Пришел я к вам с любовью, – говорил святитель. – Сказал бы, что пришел, как отец к чадам, но лучше так скажу: пришел, как брат к братии, как друг к дорогим друзьям, ибо и Господь Христос не стыдится называть вас братией. Вы друзья мои, – говорит Он, – Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями (Ин. 15, 14–15). Но еще более дивно и многочестно то, что Он любимых Своих называет даже отцами Своими: Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мф. 12, 50).

Итак, и вы, любезные мои, являетесь для меня и отцами, и братьями, и друзьями. Если же и вы отцом меня назовете, то я по-апостольски отвечу вам: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос (Гал. 4, 19)!»

И слова святителя не расходились с делом. Он действительно приступил к своим архипастырским обязанностям не как наемник, но как любящий отец, брат и друг, неустанно заботясь не о собственной славе и обогащении, но о благе своей паствы, о ее духовном просвещении, о должном устроении ее жизни во всех смыслах этого слова. А труды ростовскому архиерею на этом поприще предстояли весьма нелегкие.

Жители Ростова и Ярославля к тому времени уже давно были православными; однако образ жизни многих из них – как мирян, так и монашества и духовенства – был весьма далек от христианского идеала. Немало пришлось святителю Димитрию потрудиться в борьбе с различными пороками, особенно с пьянством, блудом и обрядоверием, когда люди приходили в храм и участвовали в Таинствах лишь формально, нанося тем самым своей душе большой вред.

«Увы окаянному времени нашему, – говорил святой Димитрий в одном из своих поучений, – ибо в пренебрежении находится доброе семя, весьма оставлено слово Божие и не вем, кого прежде нужно винить: сеятелей или землю, иереев ли или сердца человеческие или обоих вместе? Все впали в непотребство, несть творящего благостыню, несть ни единого. Сеятель не сеет, а земля не приемлет; иереи небрегут, а люди заблуждаются; иереи не учат, а люди упорствуют в невежестве; иереи слова Божия не проповедуют, а люди не слушают и слушать не хотят. С обеих сторон худо: иереи глупы, а люди неразумны».

Сам пастырь с многолетним опытом, святитель Димитрий понимал, что повысить духовный уровень народа невозможно, если прежде не восстановить благочестие в среде священников, пастырей, чьей первейшей обязанностью является научать народ вере, служить примером жизни. Если же учитель сам не знает, чему учить, сам не исполняет и не умеет исполнить того, что должно, чего же можно ждать от его учеников?

А священство в Ростовской епархии пребывало в весьма тягостном состоянии, превратившись, по сути, из христианских пастырей в каких-то «жрецов», бездумно исполняющих непонятные им самим обряды и при этом предающихся разным порокам, да еще и превозносящихся при этом над «простолюдинами», открыто пользующихся своей властью над ними.

Примером полнейшего невежества и духовного упадка в среде духовенства может служить следующий вопиющий случай, с возмущением описанный самим святителем Димитрием.

«Приезжая в прошлом, 1702 году в город Ярославль, – пишет святитель, – случилось нам зайти в одном селе в церковь, где после обычной молитвы я, смиренный, хотел воздать обычную честь и поклонение Пречистым Христовым Таинам и потому спросил тамошнего иерея: “Где Животворящие Христовы Таины?” Но тот иерей не понял моих слов и стоял молча, недоумевая, в чем дело. Тогда я еще спросил: “Где Тело Христово?” Но иерей и этого слова не мог понять. И только тогда, когда один из бывших со мной опытных иереев сказал ему: “Где запас?”, он взял из угла весьма гнусный сосудец и показал в нем небрежно хранимую святыню, на которую даже Ангелы взирают со страхом. Я был крайне огорчен в сердце своем тем, что в таком непочтении хранится Тело Христово и что иереи не знают даже и названия, достойного и подобающего Пречистым Тайнам. Удивись о том, небо, и земли ужаснитеся концы!