Александр Балыбердин - Обретение святых – 2019. Сборник материалов церковно-научной конференции

Известно, что смертность при бубонной форме чумы колеблется от 27 до 95%, если не проводится лечение (6). Поэтому вятские летописцы ничуть не сгущали краски, сообщая, что мор 1657 г. был настолько «смертоносным», что в Хлынове и во всех окрестных селах и уездах священники не успевали исповедовать и причащать умирающих, и их трупы в большом количестве можно было видеть и по домам, и на улицах города, и на окрестных дорогах (1, C. 32).

Диакон Матфей Кудрявцев пишет об этом так: «Всех объял ужас. Воевода же Вятской области князь Иван Иванович Дашков, отличавшийся добродетельной жизнью, первый пришел в себя. Он созвал к себе все духовенство Вятской страны и всех начальствующих лиц и доказал им, что губительная язва послана от Бога, ради грешивших людей. На совете решено было обратиться с верою за помощью к Богу, чтобы Он отвратил Свой гнев, праведно движимый на них. Послано было повеление, чтобы во всех пределах Вятской области, в городах, селах и весях, все люди, всякого возраста и пола наложили на себя строгий пост во всю 5-ю седмицу Великого поста, в день же недельный во всех церквах совершались бы Богослужения по чину Всемилостивому Спасу Нерукотворенному Его образу» (5, С. 93).

Во исполнение этого повеления в воскресенье 15 марта 1657 г. в Хлынове «окрест города» был совершен «совокупный крестный ход с преднесением иконы Всемилостивого Спаса», который завершился на городской площади «всенародным молебным пением с коленопреклонением». Но и после него люди не расходились по домам, а оставались в течение всей ночи около Спасской церкви, «вопия к Богу о помощи и об оставлении им согрешений». Такие же крестные ходы были совершены во всех вятских городах. После чего одновременно во всех пределах Вятской области чума прекратилась. Видя это, вятчане, «с великой радостию воздали хвалу Богу и в память избавления от грозного посещения установили в пятую неделю Великого поста праздновать Всемилостивому Спасу с крестными ходами во всех городах и селах» (5, С. 94).

Однако мы были бы неправы, оборвав рассказ на этом месте, поскольку то, что некоторые сочли концом Вятской земли, в действительности, явилось для нее рождением к новой жизни. Поистине, по слову Апостола «сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется душевное тело, восстает тело духовное» (1 Кор. 15, 43—44) – в октябре того же трагического и благословенного 1657 г. в Москве на Церковном Соборе была учреждена самостоятельная Вятская епархия с центром в г. Хлынове. И у нас есть все основания считать, что это великое событие не только было неразрывно связано с историей вятской иконы Спасителя, но и во многом ей предопределено.

Для этого нам необходимо мысленно перенестись из октября 1657 г. на десять лет назад в солнечный и морозный день 14 января 1647 г., когда на Яузской площади Москва торжественно встречала Нерукотворный образ Спасителя, принесенный с Вятки по повелению 16-летнего царя Алексея Михайловича и Патриарха Иосифа. В тот же день молодой царь, приняв вятскую святыню на свои «рамена», внес ее Фроловскими воротами в Кремль, впоследствии наименовав их Спасскими (5, С. 72—73).

Все это время рядом с царем был архимандрит Никон, будущий патриарх Московский и всея Руси, а пока – талантливый и деятельный наместник Новоспасского монастыря, в котором в те месяцы завершалось возведение величественного Преображенского собора – усыпальницы рода Романовых. Возможно, именно архимандрит Никон обратил внимание молодого царя на то, что первое чудо от вятского образа Спасителя – исцеление от слепоты хлыновца Петра Палкина (12 июля 1645 г.) – практически совпало с днем восшествия царя Алексея Михайловича на престол Российского государства (14 июля 1645 г.).

Известно, что и предложение сделать точный список с вятской святыни, также исходило не от патриарха, а от царя, в особой милости у которого в те годы был новоспасский архимандрит. 10 сентября 1647 г. этот список, щедро одаренный царем, был с почетом отправлен в Хлынов, а сам образ, прославленный множеством чудес и исцелений, спустя несколько дней 19 сентября был торжественно перенесен в Новоспасский монастырь и поставлен в иконостас Преображенского собора (5, С. 76—78). Все эти обстоятельства ясно указывают на исключительную роль архимандрита Никона в судьбе вятской иконы.

Что сделано – сделано. Пути Господни, как известно, неисповедимы. Для судеб Вятской епархии важно то, что она была создана «волей и благословением» именно этих людей – царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона. Произошло это через 10 лет после принесения в Москву вятской иконы – в том самом 1657 г., когда Господь, взирая на молитвы вятчан перед присланным из столицы списком с Его Нерукотворенного образа, положил конец страшной моровой язве.