Оле Нидал - Каким все является. Живой подход к буддизму в современном мире

На следующее утро он чувствовал себя вопросительным знаком – его ум был целиком поглощен этим неразрешимым вопросом. В таком состоянии он проходил мимо йогина, погруженного в глубокую медитацию. Когда их глаза встретились и умы соприкоснулись, Сиддхартха остановился, очарованный. Возможно, этот человек показывал ему то, что Сиддхартха пытался найти, – настоящее, истинное прибежище. Состояние йогина демонстрировало зеркало за отражениями, океан под волнами, вечное осознавание ума сквозь все его картинки, которые появляются, меняются и исчезают. Внезапно будущий Будда пережил озарение: возможно, за всеми идеями, впечатлениями и между ними есть что-то неизменно сознательное.

«Вот оно!» – подумал Сиддхартха. Казалось абсолютно разумным, что доверять следует переживающему, а не изменчивым переживаниям. Встреча с этим человеком впервые дала будущему Будде почувствовать заманчивый вкус переживания ума, природу которого, как он понял, ему самому нужно будет постичь для блага всех. В одно мгновение он осознал, что совершенство, которого он искал снаружи, должно содержаться в самом уме.

В то время в мире не было инструментов или учений, позволяющих использовать полную волнений жизнь для того, чтобы мчаться к Просветлению верхом на тигре непосредственного опыта. И царевич решил отречься от своего положения, оставить богатое, но не позволяющее сосредоточиться существование и ограничить число тревожных впечатлений, поступающих в ум. Под покровом ночи он сбежал из дворца и исчез в лесах Северной Индии. Ему предстояло осуществить величайшую цель – постичь вневременную сущность ума.

Будущий Будда так страстно желал полностью узнать ум, и его так сильно вдохновляло стремление всех существ к продолжительному счастью, что ни один вид практики не казался ему слишком трудным или неприятным. Следующие шесть лет были нелегкими, но принесли ему всестороннюю зрелость. Куда бы он ни шел, он везде учился без страха и гордости. Когда ему дали двойственное поучение о том, что тело является злом, он уморил себя голодом почти до состояния скелета. Но, обнаружив, что физическая слабость приносит человеку скорее запутанность, нежели ясность ума, и вовсе не облегчает задачу помощи другим и самому себе, он снова стал есть и быстро восстановил силы.

В то время в Северной Индии уже присутствовали все известные сегодня философские школы, и Сиддхартха учился у самых знаменитых учителей этих направлений. Он быстро превосходил своих наставников, но его разочаровывало то, что все они показывали ему возможности ума, а не сам ум. Их двойственные теории никак не приближали его к цели. Не обладая знаниями о воспринимающем, они не могли предложить ничего надежного и достойного доверия. Поэтому он благодарил их и отправлялся дальше.

Во всех небуддийских культурах даже самые одаренные учителя воображали себе богов и иные недоказуемые причины мира и событий в нем. Среди всех мыслителей только Будда и его великий современник Гераклит пришли к уникальному, логичному и убедительному выводу, что пространство само по себе беременно и производит бесконечные внутренние и внешние миры, что оно радостно играет и содержит в себе все возможности.

Во времена Будды в Индии царила необычайная духовная открытость, такая же, как в античной Греции, в Италии эпохи Возрождения или на Западе в 1960-е годы. По сравнению с той свободой, которой мы наслаждаемся сегодня – в о многом благодаря современной гигиене и средствам регулирования рождаемости, – в о времена Будды жизнь была более строгой. Однако многие из его учеников обладали очень высокой сознательностью в отношении глубины своей мотивации и ясностью жизненной философии, а также были гораздо менее рассеянными, чем современные люди. Наиболее влиятельные взгляды – материализм, нигилизм, экзистенциализм и трансцендентализм – б ыли тогда так же повсеместно распространены, как и сегодня. Но жители Индии того времени полагали, что духовность положительно повлияет на их повседневную жизнь, и были далеко не столь избалованными.

Во времена Будды люди еще не носили на себе клейма абсолютизма или тоталитарных религий. От мировоззрения они требовали чего-то большего, чем просто удовлетворение желаний личностных богов, навязывающих догмы или веру, но при этом явно демонстрирующих такие несовершенства, как ревность, гордость или гнев. В те годы, для того чтобы люди приняли какую-либо жизненную философию, она должна была выходить за пределы личностного и давать доступ к вневременной истине. Учение должно было основываться на логике, предлагать эффективные методы и достижимую цель. В то же время к претензиям на обладание истиной люди подходили очень ответственно. Если во время публичного диспута один из оппонентов успешно опровергал точку зрения другого, проигравший должен был стать учеником победившего. Этого требовала интеллектуальная честность.