Вадим Суворов - Учение о первенствующем епископе в русском православном богословии в ХХ веке

В ноябре 2019 года за Божественной литургией в Каире Патриарх Александрийский Феодор помянул на великом входе в числе Предстоятелей автокефальных Православных Церквей главу украинской раскольнической группы и официально объявил о признании им этой неканонической структуры. Данное решение было принято патриархом Феодором единолично, поскольку оно не было принято на состоявшемся месяцем ранее заседании Священного Синода Александрийского Патриархата, не выносилось на голосование его архиереев и, соответственно, не имело соборного характера. Священный Синод Русской Православной Церкви признал эти действия Александрийского патриарха антиканоническими, подтвердив невозможность поминовения имени Патриарха Александрийского Феодора в диптихах, а также молитвенного и евхаристического общения с ним. При этом Московский Патриархат сохранил церковное общение с архиереями Александрийской Православной Церкви, кроме тех, которые поддержали или в будущем поддержат легализацию украинского раскола.

Сегодня мы вынуждены констатировать, что Православная Церковь оказалась перед угрозой разделений, сопоставимых с «великим расколом» 1054 года. Особую опасность для всего мирового Православия представляет то, что в качестве обоснования своих действий иерархи и богословы Константинопольского Патриархата выдвигают не имеющую общеправославного признания теорию о главенстве и особых властных полномочиях, якобы принадлежащих на уровне Вселенской Церкви Константинопольскому патриарху. Ему приписывают права «первого без равных» (primus sine paribus) со вселенской юрисдикцией. Утверждается, что Константинопольский патриарх обладает исключительным правом определять границы Церквей, упразднять существующие автокефалии, предоставлять другим Церквам автокефальный статус, определяя в каждом отдельном случае по своему усмотрению его содержательное наполнение, рассматривать апелляции из других Поместных Церквей и отменять их судебные и иные решения, отменять действие ранее принятых собственных решений и обязательств, вторгаться в пределы других Поместных Церквей, осуществлять юрисдикцию над всей православной диаспорой и новыми миссионерскими территориями.

Еще в 2008 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в определении «О единстве Церкви» предупреждал: «Такое видение Константинопольским Патриархатом собственных прав и полномочий вступает в непреодолимое противоречие с многовековой канонической традицией, на которой зиждется бытие Русской Православной Церкви и других Поместных Церквей». В том же определении Собор призвал Константинопольскую Церковь «впредь до общеправославного рассмотрения перечисленных новшеств проявлять осмотрительность и воздерживаться от шагов, могущих взорвать православное единство».

Такое происходит не впервые. В 1920–30-е годы, когда Русская Церковь подвергалась жесточайшим гонениям, Константинополь делал все возможное, чтобы оторвать от ее живого тела те части, которые оказывались в пределах его досягаемости: в Эстонии, Финляндии, Польше, Латвии. Константинопольский патриарх Григорий VII пытался низложить святого исповедника – патриарха Тихона, обращаясь к нему с призывом отречься от патриаршества, – якобы для блага и мира Церкви. И уже в те годы это подкреплялось не имеющими канонических оснований теориями об особых правах и полномочиях Константинопольского патриарха. В 1923 году авторитетный русский канонист профессор С.В. Троицкий в статье «Юрисдикция Цареградского патриарха в области диаспоры» писал: «…Брань за истину продолжается, и по временам всплывают на поверхность церковного сознания ложные мнения, ложные воззрения. Высказанные сначала в неясных очертаниях, в частных беседах, в богословских трудах, эти теории, не встречая вовремя надлежащего отпора, повторяются снова и, по мере того как приобретают отпечаток давности, приобретают и более авторитетный характер и более авторитетный тон и высказываются уже предстоятелями Церквей в официальных актах, и на них пытаются опереться в вопросах крупной практической важности. Задача богословской науки – как можно скорее разоблачать ложность этих теорий, пока они еще находятся в стадии частных богословских мнений и еще не успели превратиться в ложные доктрины, вносящие гибельные разделения в Церковь».