И. Мардов - Сторгическая любовь

Сторгия – осуществление совместной двуединой работы внутренних миров двух людей – двух, как одного.

В общем случае человек не понимает или дурно понимает другого человека. Вхождение в сторгию – единственная возможность хорошо понять, что происходит во внутреннем мире другого человека. Особое удовлетворение от безошибочного взаимопонимания – признак состоявшейся сторгии.

Принцип общедушевной жизни: не делай то, что не желаешь себе. Принцип сторгии: делай то, что желаешь себе и ему (ей) вместе.

Совмещение внутреннего мира мужчины и женщины – таинственный процесс. Достаточно полно реконструировать его нельзя. Сторгическая жизнь столь же огромна и разнообразна, что и жизнь людей по отдельности. Каждая сторгия, как каждая человеческая жизнь, своеобычна, своеобразна.

Сторгия – особенное личностное явление. Сторгическая жизнь находится в динамическом взаимодействии с образующими ее отдельными жизнями. Результат сторгии не в том же ряду, что результат отдельной внесторгической жизни.

4

Сторгическая жизнь человека обладает наивысшим достоинством в Замысле. Сторгическая любовь – единственный вид одухотворенности, непосредственно доступный всякому. У человека, вплоть до вершин личнодуховной и общедуховной жизни, нет более высокого и властительного духовного наслаждения, как то, которое вызывается сознанием, что живешь и идешь по жизни вместе. Подменить в сравнении эту постоянную и совершенную духовную радость нечем. Общежитейские супружеские радости семейного единения тем так благостны и сладостны душе, что в них узнается несовершенный образчик, крохи своего сторгического рая. Идеальный образ сторгического рая лежит в глубинах души и мужчины, и женщины, подвигая их на супружество.

Восхождение жизни Встречи идет к сторгической любви и сторгиодуховной жизни. Глубинный мотив и задача любви – во всех ее видах – достижение сторгии.

Сторгиодуховный процесс имеет мистические последствия. В результате него обретается особый плод, недоступный для филической и, тем более, эротической любви. Поэтому на эротическую и филическую любовь слудует смотреть как на стадии процесса осуществления сторгической любви.

Осуществление сторгии само собою, в несвободном порядке и без трудов не происходит. Она может состояться тогда, когда в одном и другом человеке совершена предварительная работа. В общем случае к сторгии надо суметь пробиться через пробойный, подготавливающий предсторгический этап.

Эротическая любовь и филическая любовь – передняя линия фронта сторгической любви. Вся могучая работа Встречи на эротическом и филическом уровне не самоценна, а происходит ради возникновения сторгии.

Сторгическая роль сексуальных отношений, вызванных природными различиями полов, огромна и почти незаменима. Возможность осуществления единения двоих через плоть, в свою очередь, зависит от состояния тела как инструмента для души. Сексуально порочный человек рискует сторгически перекрыть себя. Чем сексуально чище человек, тем он обычно отзывчивее и легче пробиваем для предсторгического единения.

Сексуальное взаимопроникновение плоти и эротическая любовь ассистируют сторгической любви, которая пользуется ими в своих целях, заставляет их работать на нужды сторгиодуховной жизни. Секс перестает служить задачам этой жизни, если его использовать не по высшему назначению. Пробойный инструмент секса легко портится, тупится, теряет сторгическое значение. Сторгическое единение слишком важное, серьезное и, одновременно, хрупкое дело, чтобы рисковать им.

* * *

«Счастье есть удовлетворение существа человека, живущего от рождения до смерти только в этом мире, – как всегда четко определил Лев Толстой. – Благо же есть удовлетворение требований вечной сущности, живущей в человеке».

Благо не только не счастье, но чаще всего приобретается в несчастье. Счастье – не реальность, а мечта, во всяком случае, исключительное и краткое состояние души и не её достояние. Благо постоянно, неизбывно и реально.

Состояние счастья и состояние блага схожи по самоощущению полноценности жизни. Счастье – по большей части есть желание радости для себя; скажем, чтобы мне душой и делом служили, чтоб меня любили, дав и мне возможность испытать наслаждения любви и радость заботы. Дело тут не в эгоцентрических намерениях (благо тоже «для себя»), а в праздной душевной пассивности мотива счастья, в отличие от трудовой душевной активности состояния блага.