Ольга Рожнёва - Лальские тайны и другие удивительные истории

Теплый майский ветер гулял по вагону электрички, обдавал немногочисленных пассажиров ароматом полевого разнотравья. Густо благоухали ветки черемухи у молодой пары через пару скамеек. Солнечные лучи пригревали спину, навевая дремоту.

Соседка с мальчиком лет шести слева дружно жевали бутерброды с колбасой и весело переговаривались. Нарядная дама справа посматривала на них неодобрительно, демонстративно помахивала перед собой кружевным платочком, но пересаживаться не спешила: видимо, это место казалось ей более безопасным, чем соседние, тем паче что за две лавки от них трое мужчин бомжеватого вида в полном молчании, по очереди пили водку из мятого пластмассового стаканчика, закусывая пирожками. Пирожки с капустой и картошкой только что продавала полная седая женщина с большой коричневой сумкой на колесиках. Петр тоже купил два пирожка, еще горячих и довольно вкусных: хозяйка не поскупилась с начинкой. Он наконец ехал туда, куда хотел съездить уже несколько лет, – собирался, да никак собраться не мог. Дела: семья, работа… Да и непросто это – проехать полстраны. Тишина в вагоне прервалась – на остановке зашел молодой небритый парень в грязноватой футболке с баяном. Играл он на удивление профессионально и с чувством.

Соседка с ребенком вздохнула:

– Эх, хорошо играет!

Дама с кружевным платочком высоким раздраженным голосом парировала:

– А чего ему не играть?! Сейчас всю электричку обойдет – и работать не нужно! Кто чем на жизнь зарабатывает…

Соседка с ребенком дожевала свой бутерброд, достала салфетки, аккуратно вытерла руки себе и мальчику, не спеша отыскала в хозяйственной сумке пухлый, потрепанный кошелек и негромко сказала: – Ну и пускай хоть так зарабатывает… Кто знает, что у него случилось в жизни… Сынок, иди брось дяде в шляпу денежку!

Парень играл вдохновенно и долго. Наконец закончил и прошел в другой вагон. Разбередил душу. Петя тоже когда-то мечтал играть на баяне. Так мечтал! Маманя даже хотела этот желанный баян ему купить.

Мать Евникия, Александра Флоровна Хмырова, недавно постриженная в схиму, говорила: «матря»… Звала Петра:

– Петруша, дак иди-ка сюды! А как матря твоя тамо – ничаво?

Сохранила до старости деревенский говорок. Спрашивала еще:

– Дявчонки! Кто я таперича? Никак свое имя не вымолвлю! Как меня зовуть-тя?

– Евникия, матушка…

– А-а…

– Мать Евникия, помолись там за Николая!

– А чаво у няво?

Духовное чадо великого старца Севастиана Карагандинского, она скрывала себя под внешней простоватостью, но Господь скоро отзывался на ее молитвы.

Петр вспомнил родной говор – словно мать по голове погладила шершавой тяжелой ладонью. Так же говорила и тетка Устинья. Она долго после войны жила в землянке: некому было избу построить. Уровень земли – на уровне окна. В землянке было прохладно в самую жару. Петруша со старшим братом Колюшкой приезжали к тетке Усте помочь. Как-то приехали, почистили колодец, ложатся спать.

– Робяты, вы не пужайтесь, у меня ночью чавкает.

– Это как, тетка Устя?!

– Дак сами услышите!

Ложатся мальчишки. Колюшка спрашивает:

– Ты у стенки или с краю?

– Я – у стенки.

А в окна луна огромная светит. Напротив сундук, на сундуке подушки сложены – целая гора. Под кроватью лежат зеленые помидоры, краснеют. И вот на самом деле слышат: кто-то под кроватью помидоры жует. Петя Колюшке говорит:

– Кончай чавкать – меня пугать!

– А я и не чавкаю!

– Не ври!

Смотрят: с сундука в лунном свете подушки по одной падают. Колюшка говорит:

– Это тетя Устя ниточки к подушкам привязала и нас пугает.

Слушают: а тетка спит-храпит. Брат говорит:

– Петя, встань, включи свет!

– Сам включай!

Сели они на кровати и до утра сидели. Утром заглянули – лежат помидоры, ни один не надкусан… А у тетки, как в землянку заходить, висели тазы какие-то, кастрюли… Спросили у нее про подушки: отчего они летали? Она отвечает:

– Да подушки – это чего! Иной раз такой футбол с моей посудой устраивают!

Приехали домой, мамане рассказали. Она говорит:

– Освятить землянку надо.

Освятили – и сразу чавкать перестало. И Петю удивляло: как тетка ничего не боится?! А у нее голос такой грубый:

– А чаво там бояться-то?! Молитвы почитал, покрестил – да спи-храпи!

Как-то она осталась ночевать у Поповых. Вышла на улицу по нужде, а он спрятался за углом и пробасил:

– Мя-я-у!

Тетка испугалась, забыла, зачем выходила, и домой рванула. Петя ей потом: