Владимир Константинов - Между земным и небесным

Но что тогда значат слова Христа: «…предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8: 21), ведь оставление ближнего, пусть даже духовно мертвого, может ли быть актом любви к нему»?

И как понять, можно ли еще реанимировать духовно мертвого ближнего или нет?

А может быть, оставление ближнего происходит не вследствие стремления прилепиться к Богу, а из желания сбросить с себя тяжелую ношу заботы о нем? Ведь борьба до последнего вздоха даже за безнадежно больного ближнего является проявлением любви к нему. Ведь даже врачи бьются за больного до последнего его вздоха. Это не простые вопросы. На них нет однозначных ответов.

Исследуя подобным образом Писание, находим, что в каждой паре есть огромное множество оттенков и переливов! Именно этот факт позволяет ему быть актуальным во все времена, давая пищу для ума и сердца каждому, невзирая на его духовный возраст. Подобный принцип написания Евангелия и продолжение этой линии у святых отцов и призваны выключить разум. Когда человек старается постичь Евангелие умом, он всегда на определенной ступени терпит поражение. Умом можно понять лишь отдельные притчи. И именно на этом принципе построены многие проповеди. Но таким образом дробится Евангелие и происходит обращение именно к логике человека, чем выхолащивается смысл Писания. Подобное толкование можно оправдать лишь единственным способом: существует очень много уровней на пути восхождения, и пастыри обращают подобную практику к большинству, к тем, которые хорошо понимают бытовой язык. Но если человек помнит параллельные места Евангелия, входящие в противоречие с рассматриваемым отрывком, то для разума такое понимание становится проблематичным. Но и в этом случае он должен понимать, что существует многоуровневость восприятия. И восхождение по ступеням Богопознания с необходимостью требует отсечения логики и включения веры.

Вот что говорит священник Павел Флоренский:

«…истина есть суждение само-противоречивое.

Безусловность истины с формальной стороны в том и выражается, что она заранее подразумевает и принимает свое отрицание и отвечает на сомнение в своей истинности приятием в себя этого сомнения, и даже – в его пределе. Истина потому и есть истина, что не боится никаких оспариваний; а не боится их потому, что сама говорит против себя более, чем может сказать какое угодно отрицание; но это самоотрицание свое истина сочетает с утверждением. Для рассудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Каждое из противоречащих предложений содержится в суждении истины и потому наличность каждого из них доказуема с одинаковою степенью убедительности, – с необходимостью. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковою.

Впрочем, она и не должна быть иною, ибо загодя можно утверждать, что познание истины требует духовной жизни и, следовательно, есть подвиг. А подвиг рассудка есть вера, т. е. самоотрешение. Акт самоотрешения рассудка и есть высказывание антиномии 2. Да и в самом деле, только антиномии и можно верить; всякое же суждение не-антиномичное просто признается или просто отвергается рассудком, ибо не превышает рубежа эгоистической обособленности его. Если бы истина была не-антиномична, то рассудок, всегда вращаясь в своей собственной области, не имел бы точки опоры, не видел бы объекта вне-рассудочного и, следовательно, не имел бы побуждения начать подвиг веры. Эта точка опоры – догмат. С догмата-то и начинается наше спасение, ибо только догмат, будучи антиномичным, не стесняет нашей свободы и дает полное место доброхотной вере или лукавому неверию. Ведь никого нельзя заставить верить, как никого же нельзя и заставлять не верить: по слову бл. Августина, «nemo credit nisi volens – никто не верует иначе как доброхотно»» («Столп и утверждение истины» VII. Письмо шестое. Противоречие).

***

Видно, как наша душа всякий раз поставляется между двух полюсов, и малейшее отклонение в сторону одного из них неминуемо и мгновенно искажает путь. Искусство христианина состоит в том, чтобы не прилепиться ни к одному из них, а идти центральным путем.

Хочу обратить внимание на то, что одни видят верхнюю цитату и объяснения к ней, другие нижнюю. Теперь вы понимаете, что данным образом споры не преодолеть.

Обозначив проблему, вместе станем искать пути ее решения, исследуя святоотеческую литературу и пытаясь ответить на вопрос: «Почему надо поступать так, а не иначе?»