Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах

Пелагея Ивановна внимательно посмотрела на него, и к удивлению окружающих, спокойно поклонилась ему в пол со словами:

– Прости Христа ради меня, уж до гроба к вам не приду я более.

В Дивеево часто приезжают паломники, и оттого к незнакомым лицам здесь не присматриваются. Но этот подтянутый хорошо одетый мужчина невольно привлекал взгляд.

«Кто бы это был? – подумала послушница Анна. – Что-то вовсе я такого не видала и не знаю». Заметив интерес в глазах у сестры, мужчина обратился к ней:

– Королева-то здесь?

– Королева? – удивилась та. – Это Пелагея Ивановна, что ли?

– Она самая.

– Здесь, – отвечает. – А вам что нужно?

– Нужно, – жестко сказал мужчина. – Где она?

Послушница задумалась, затем проговорила:

– Пойдемте, – и пошла мелким шагом к храму.

– А вы арзамасские, что ль? Родные ей будете? – обернулась она на ходу.

– Кажется, будто сродником считался, – каким-то треснутым голосом ответил посетитель.

Пелагея Ивановна сидела у Тихвинской церкви и широко улыбалась. На одной ноге у нее красовался дырявый башмак, а на другой разинул рот старый валенок. В руке блаженная держала длинную палку.

Незнакомец подошел к Пелагее и прямо посмотрел ей в глаза.

– А ты полно дурить-то, – тихо сказал он ей. – Будет. Поедем-ка в Арзамас.

Дура еще шире улыбнулась.

– А вы кто ей будете? – не удержалась послушница.

– Я-то? – мужчина сплюнул. – Муж ее.

– А-а-а… – кивнула послушница и смолкла.

– А вы думаете и вправду, что она безумная дура? – вдруг спросил мужчина. – Вовсе нет, только так дурит, и просто – шельма.

Тут приказчик, бывший с незнакомцем, встрял в разговор:

– Эх, Сергей Васильевич! Что вы говорите? Ну и стала бы она, если бы и маленький у нее ум был, терпеть такие побои, как вы били ее? А потому только и терпела, что без ума стала.

Мужчина снова сплюнул.

– Что ей делается? Вишь, какая она здоровая да гладкая!

При этих словах Пелагея Ивановна встала с земли, поклонилась своему супругу и сказала без тени обиды в голосе:

– Не ходила я в Арзамас и не пойду, хоть ты всю кожу сдери с меня.

Незнакомец еще раз взглянул на блаженную, в ответ поклонился ей, развернулся и молча пошел к вратам обители.

– Что это, Пелагея Ивановна, – послушница Анна подбежала к блаженной. – Неужто правда муж твой?

– Да, все искал у меня ум да ребра хотел пересчитать, ума не нашел, зато ребра переломал все, – покачала головой та.

Много лет прошло с тех пор. И больше уж не видела Пелагея Ивановна своего Сергея Васильевича. Но как-то летом сделалось ей плохо. Вскочила она, скорчилась, стала по комнате ходить, сама стонет и плачет.

– Умирает он, да умирает-то как! Без причастия.

А он действительно умирал в тот час. Так же расхаживал по дому своему, скрючившись от болезни, да приговаривал:

– Ох, Пелагея Ивановна, матушка! Прости ты меня, Христа ради. А как я тебя бил-то! Помоги мне! Помолись за меня!

Что творилось в душе у блаженной? Любила ли она мужа своего? Жалела ли его? Простила ли? Только Богу это ведомо. Сама Пелагея Ивановна более о муже не вспоминала и разговор ни с кем не заводила.

Только уже через сорок лет, почти перед самой своей кончиной, в день преподобного Сергия встрепенулась Пелагея:

«Сергушка, Сергушка, по тебе и просфорки-то никто не вымет». И грустным-грустным сделалось ее лицо.

Что творилось в душе у блаженной? Любила ли она мужа своего?

Жалела ли его? Простила ли? Только Богу это ведомо…

Рассказ основан на жизнеописании блаженной Пелагеи Саровской и на воспоминаниях ее келейницы Анны Герасимовны.

Я знал, что когда-нибудь найду ее. Ведь то, что соединил Бог, человек разлучить не может… И потому продолжал молиться и искать, даже когда, казалось, надежды больше нет.

Впервые я увидел ее в храме в ее родном селе Вынэторе. Она была простой девушкой, ничем внешне особенно не примечалась. Вот только глаза… Глаза у нее были такие ясные и добрые, что она сразу запала мне в душу.