Роман Углев - Обороти меня. Часть 3. Назорей

Вот имплантат, который он увидел, как бы высвеченный зелеными линиями у себя на шее, и красная точка, куда должна попасть пуля…

Вот пламень из дула…

Вот пуля, вылетевшая из пламени, которая двигалась значительно быстрее, чем все остальное вокруг, но все-таки достаточно медленно, чтобы Канни успел подставить себя у нее на пути так, как было нужно…

Вот мысль о том, что, выбивая чип, пуля заденет его сонную артерию, и у него будет очень мало времени, чтобы не умереть от потери крови…

Вот внезапная нестерпимая боль от того, что из каждой частички его тела медленно вырывается что-то, что пронизывает каждый его нерв тоже как светящимися линиями, и спонтанный рев-крик, который вызвала у него эта боль, и который он не услышал, так как звуков не было, и он лишь почувствовал, как резонировали его легкие и голосовые связки…

Затем все стало снова ускоряться, но на остатке замедления Канни все-таки успел подумать о том, чтобы выхватить у своего противника пистолет, успел продумать свое движение, успел вытянуть налету лапу и продеть свой коготь в курок так, чтобы не повредить особисту и плавно забрать оружие…

Вввхххииишшшщщщ…

Звук ворвался в его сознания, как непрошеный гость, и оборотень приземлился в снег на все четыре лапы, вмиг ощутив тяжесть своего тела.

– Вот и все, человек! – сказал Канни старшему брату, не сознавая, что вместо членораздельных человеческих слов из его пасти вырвалось лишь глухое волчье рычание. Отвернувшись от него, волк бросился в лес, чувствуя, как начинает медленно слабеть, и понимая, что у него очень мало времени.

Скачок… другой скачок… забор… снег по другую сторону… снова лес…

Силы все быстрее оставляли его. Теперь каждое движение давалось ему с огромным трудом и требовало гораздо больше усилий, чем обычно. Все снова стало замедляться, но по-другому, как бывает во сне, когда хочется от кого-то убежать, а у тебя ноги словно деревянные, и никак не хотят слушаться. Звуки не исчезли, а наоборот стали громкими и давящими. Воздуха не хватало, дышать было больно, в пасти все пересохло, а в глазах стало рябить и темнеть.

В сознании осталась лишь одна мысль: «Нужен сугроб! Нужен срочно сугроб!»

Он помнил, что по пути сюда пробегал мимо одного оврага, где было достаточно снега, чтобы погрузиться в него своей шеей так, чтобы по возможности закупорить рану на шее и остановить кровотечение, с надеждой, что его ускоренная регенерация все-таки успеет справиться со своей задачей заживления прежде, чем он умрет.

Перед тем, как окончательно лишиться чувств, Канни увидел тот самый овраг и, падая, в последний миг повернул голову так, чтобы упасть шеей на снег и утрамбовать его своим весом, и теряя сознание, бухнулся в глубокую белую пучину.

Теперь они гребли все вместе, но как они ни старались, им все равно казалось, что берег приближается слишком медленно. Ветра, как специально, не было. Над океаном царил полный штиль, и их пусть маленький, но все же парус, без малейших признаков жизни висел вдоль мачты, поэтому приходилось грести веслами, на которые Джонни и Андрей налегали изо всех сил. Лере так хотелось на берег, что она тоже пыталась им помочь, как только могла, пытаясь грести ладонями, и таким образом, медленно, но верно они приближались к берегу, который теперь уже был виден даже невооруженным глазом.

– Думаю, что в процентном соотношении твои усилия в сравнении с нашими, это где-то девяносто девять к одному, – со смехом прокомментировал Андрей старания сестры.

– Ну, и что? – ответила она, не теряя энтузиазма. – Пусть и один процент, но это ведь целый процент, не так ли? Мне так хочется поскорее ступить своими ногами на твердую землю.

– Особенно, если нас ждут там какие-нибудь каннибалы, – пошутил Джонни.

– Уверена, что ничего такого с нами не случится. Не может быть такого, что Бог, который спас нас из морской пучины, хранил нас все это время, и в конечном итоге помог нам достичь берега, сделает так, чтобы нас съели какие-нибудь людоеды, или снова поработили.

– Я бы поспорил с тобой, но, не хочется разрушать твою веру, – задумчиво сказал Джонни, продолжая грести.

– Ну, и какие у тебя аргументы? Давай! Попробуй меня разубедить.

– Хорошо. Только не обижайся.

– И не подумаю.

– Ладно. Вот смотри. Я не спорю, что Бог есть, и все такое. Но вот, если Он такой добрый и милостивый, то зачем Он допустил то, что вы вообще попали в рабство? Разве это не самая нелепая вещь, которая произошла в вашей жизни? Или вы были такие супер-грешники, что Он вас за что-то наказал? Как такое могло произойти?