митрополит Иларион (Алфеев) - Тайна семи звезд

Допросы начинались вскоре после отбоя, когда только и можно было лечь и успеть сомкнуть глаза. А заканчивались за час или два до того, как оглушительно лязгнет дверной замок и с криком «Подъем!» войдет охранник Если заключенный не успел соскочить с койки, его сбрасывали на пол.

Но сегодня с утра тишина Не лязгает замок, не входит охранник И заключенному вдруг становится ясно, что приговор ему уже вынесен.

На душе у него полное спокойствие Казалось бы, мысль о расстреле должна приводить в смятение. Но она скорее даже радует Раньше, пока он находился на свободе, пугала постоянная опасность ареста В лагере и ссылке страшила неизвестность. А сейчас все позади Остается только дождаться последней минуты.

Несколько месяцев назад, когда он скрывался на квартире знакомых в Можайске, ему принесли только что вышедшую из печати книгу: «Процесс антисоветского троцкистского центра» Известные в прошлом большевики – всего семнадцать человек – были судимы Военной коллегией Верховного суда Союза ССР «по обвинению в измене родине, шпионаже, диверсиях, вредительстве и подготовке террористических актов» Книга содержала протокол судебного процесса, включая последние слова подсудимых.

Все они признали свою вину, хотя в показаниях часто путались и друг другу противоречили Особенно поразительны были их последние слова:

– Я слишком остро сознаю свои преступления, – говорил один, – и я не смею просить у вас снисхождения Я не решаюсь просить у вас даже пощады.

– Мы будем отвечать по всей строгости советского закона, считая, что ваш приговор, какой он будет, справедлив, – заявлял другой.

– Я воспользовался последним словом подсудимого не для защиты, – говорил третий. – Я хочу здесь сказать, что целиком и полностью признаю справедливость того, что вчера говорил гражданин прокурор о моих тягчайших преступлениях против ро дины, против страны советов, против партии.

– Я стал отверженным, проклятым сыном трудящихся масс Суд вынесет мне приговор Как бы суров он ни был, я его приму как должное и заслуженное, – обещал еще один из осужденных.

Некоторые приводили смягчающие обстоятельства, просили сохранить им жизнь. Но каждый сознавался в преступлении и заранее заявлял о своем согласии с приговором Один даже умолял, чтобы его расстреляли:

– Пощады не прошу Снисхождения мне не надо Пролетарский суд не должен и не может щадить мою жизнь Теперь я хочу одного: встать на место казни и своею кровью смыть пятно изменника родины.

Тринадцать суд приговорил к расстрелу, четверых – к различным тюремным срокам.

Тогда, еще на свободе, он читал эту книгу, чтобы понять, как ему вести себя на суде в случае ареста Его пугала опасность применения «мер физического воздействия» Он понимал, что таких признаний и такого безоговорочного заведомого согласия с решением суда можно добиться только при помощи пыток.

Думая о предстоящем процессе, он воображал, что процесс будет публичным Ему представлялось, что на суде он будет не единственным обвиняемым, что допрос будут вести прокурор и защитник поочередно, как это было на процессе троцкистов Он пытался представить себе, кого еще из духовенства встретит на скамье подсудимых Продумывал, какие аргументы выдвинет в свою защиту.

Но ничего этого не было Все происходило в небольшой комнате в здании тюрьмы Допрашивали его поочередно два человека, без публики и без свидетелей Один – пожилой, в очках, лысеющий, вежливый в обращении, с вкрадчивым голосом Другой – лет тридцати, одутловатый, с запахом крепкого мужского пота, не стеснявшийся в выражениях Именно он орудовал резиновой дубинкой, пытаясь выколотить из обвиняемого признательные показания.

Но священник ни в чем не сознавался, даже под ударами:

– На какие средства вы жили с тридцать пятого года по день ареста? – спрашивал молодой следователь.

– Я жил на свои оставшиеся сбережения, помощь дочери и подаяния верующих.

– Следствие располагает материалом, что вы занимались попрошайничеством Дайте показания.

– Попрошайничеством я не занимался.

– Расскажите о вашей антисоветской деятельности среди верующих.

– Антисоветской деятельностью я не занимался К советской власти я настроен лояльно.

– Вы систематически говорили о том, что советская власть ведет гонения на религию и духовенство, высылает без вины духовенство и запрещает верующим молиться Следствие располагает таким материалом.