Алексей Фомин - Верую! Удивительные истории о людях, нашедших Бога

Основное и самое страшное, что происходит на таких «сеансах психологов», – это разрушение психологической и духовной защиты «клиентов», а часто и «заражение» их темной духовностью. Получив многочисленные душевные и духовные повреждения, люди ходят от психолога к экстрасенсу, от экстрасенса к «бабке» и снова к психологу. И только если они попадут к психологу православному, могут с его помощью осознать, насколько опасными были эти «походы». Только после беседы с православным психологом человек начинает понимать, что ему необходима исповедь у священника, как показывает опыт, резко отрицательно начинает относиться ко всяким экстрасенсам и «бабкам» и, обжегшись на них, предостерегает от этого своих близких и знакомых.

Нужен ли для такого осознания ошибочности своих духовных поисков православный психолог или нет? По моему опыту – необходим, ведь большинство моих «пациентов» постоянно совмещали посещения и экстрасенсов и церкви, не замечая их несовместимости, хотя проблем у них возникало все больше. Безусловно нужен, так как, приходя к современному психологу и раскрываясь, как на исповеди, человек может получить такое повреждающее воздействие от применяемых психологом методик НЛП и др., после которого требуется специальное восстановительное лечение. Православный же психолог, руководствуясь гиппократовским принципом «Не навреди!», бережно относится к человеку, как к образу и подобию Божию, и поэтому не предлагает ему расслабления, не лезет в его подсознание, не вскрывает его защитные механизмы, не навязывает ему свои мнения и внушения. Но, видя в человеке разрушение Образа, восстанавливая в нем иерархию ценностей, возглавляемую духовными ценностями, тем самым способствует возрастанию духовного иммунитета и способности самостоятельно решать жизненные проблемы.

К сожалению, в настоящее время многие душевно страдающие люди пойдут к кому угодно, но только не к священнику: остался очень высокий барьер еще с советских времен.

Особое внимание хочу обратить на то, что многие психологические методики, разработанные и успешно работающие прежде, сейчас не могут применяться в силу изменения условий воспитания и жизни современных людей. Прежде всего это относится к психоанализу З.Фрейда.

Если в те времена, когда работал Фрейд и его последователи, три уровня психической жизни присутствовали в том классическом виде, как это у Фрейда описано, то теперь все изменилось, буквально встало с ног на голову стараниями нынешней агрессивной антикультуры. То, что, по Фрейду, было заблокировано на нижних этажах психики, прежде всего сексуальность и агрессивность, сейчас с помощью распоясанных СМИ и «продвинутых» родителей перебралось на верхний этаж, с которого изгнаны описанные Фрейдом социальные ориентиры и ценности культуры как раз на самый нижний этаж психики, в подсознание. Средний слой – цензура – оказался в полнейшем замешательстве, буквально «все смешалось в доме Облонских».

Мне нередко приходилось слышать, что неправославный психолог непрофессионален, и я совершенно с этим согласна. Православный психолог в своей работе опирается прежде всего на духовно-нравственную иерархию ценностей, лежащую в основе различных культур. При работе с людьми разного вероисповедания выход на эту систему ценностей, можно сказать, также является основным методом работы.

…Пришла мама с дочерью шестнадцати лет. Девочка рослая, красивая – белокурые волосы, голубые чистые глаза; на редкость, никакой косметики – ну прямо Ольга из «Евгения Онегина». Девочка начинает неуверенно рассказывать, что она в последнее время находится в очень тревожном состоянии. Когда она ложится спать и закрывает глаза – на нее наступает злобный чебурашка с окровавленными зубами. Открывает глаза – он пропадает, опять закрывает – ужасный чебурашка надвигается на нее. Девочка видит маленьких уродливых существ, бегающих по квартире, и многое другое, чего не видят окружающие ее люди.

Ребенка показывали разным специалистам, в том числе психиатру, который выписал ей успокаивающие средства. Однако лекарства не только не облегчили состояния девочки, но, чем больше увеличивали их дозировку, тем отчетливее она видела «то, что никто не видит». Мама в числе прочего сообщила о том, что в детстве у девочки был сильнейший диатез, и она, по совету знакомых, обратилась за помощью к «бабке», а та ей велела окрестить ребенка, затем принести к ней. Ребенка окрестили, «бабка заговорила» диатез, и он пропал. К этой «бабке» еще несколько раз обращались по каким-то проблемам здоровья ребенка. А потом у девочки появилось «видение другого мира» и страхи, ничем не снимаемые, а, напротив, усиливающиеся после приема лекарств.