Кларк Пиннок - Разумные основания для веры

Жизнь животного строго определена набором инстинктов, которые определяют его поведение в любой ситуации; проблема смысла жизни едва ли волнует его. С человеком же дело обстоит совершенно иначе. Все мы имеем потребность объяснять и понимать мир и свое место в нем. Мы буквально тоскуем по смыслу, нам жизненно необходима возможность увидеть собственный опыт в какой-нибудь осмысленной перспективе. В религии эта потребность находит удовлетворение. Исторически именно религия стремилась разрешить самые главные и трудные вопросы, возникающие у людей, открыть нам смысл нашего существования. Вот почему религия была центром человеческой жизни с самого начала известной нам по каким-либо источникам истории рода человеческого и, вероятно, продолжит свое существование и после того, как минет нынешний период секуляризации общества.

Религия — это смелая попытка увидеть мир, как нечто значимое для человека; она коренится в самой сущности человека, в его тоске по осмысленности [2] . К. Геерц (Clifford Geertz) раскрыл свое понимание религии в работе «Религия как культурная система», опубликованной в сборнике Религиозная ситуация [«Religion as a Cultural System», The Religious Situation , ed. Donald Cutler (Boston: Beacon Press, 1968)], а также в своей книге Интерпретация культур [ The Interpretation of Cultures (New York: Basic Books, 1973)]. . Как в истории разных культур, так и в судьбе отдельного человека наступают такие моменты, когда все усилия понять и объяснить мир терпят крах, когда человек перестает понимать, кто он такой и зачем живет. Тогда все погружается во тьму и хаос. В таких случаях люди отчаянно нуждаются в чем-нибудь, во что можно было бы верить, в нормах, которым можно было бы следовать.

Именно такую потерю осмысленности наблюдаем мы в наши дни. Христианская вера непопулярна, а все альтернативные попытки обрести смысл жизни оказываются несостоятельны. Гуманизм, например, вынужден признавать, что человек не имеет присущего ему от рождения достоинства, его жизнь лишена всякого смысла и он полностью предоставлен самому себе. Согласно этому воззрению, человеческая судьба не может быть включена в какой-либо высший, объемлющий ее порядок и для человека нет иных ценностей, кроме тех, которые он создал себе сам. В такой ситуации можно вполне согласиться с Макбетом в том, что «жизнь — сказка в пересказе глупца, она полна трескучих слов, которые ничего не значат». В той реальности, где верующий находит Господа, они видят лишь пустоту. Потому естественно крушение всех человеческих ценностей, когда вокруг лишь бесцельность, пустота и скука.

Я всегда ценил честность бывшего директора Британской Гуманистической Ассоциации Х. Дж. Блакема, откровенно признававшего огромную трудность собственного своего положения посреди «бессмысленности всего этого». В самом деле, куда деться от «упорного отчаяния» Бертрана Рассела, нигилизма Фридриха Ницше, «абсурдности» Жана Поля Сартра, если в основе нашего существования нет ничего, кроме слепой случайности? [3] . Х. Блэкем, Доводы против гуманизма [H. J. Blackham, Objections to Humanism (London: Constable, 1963)], с. 105-127. В гуманизме постоянно присутствует некое безрадостное чувство — в самом деле, Бог устранен из жизни, а ничего подходящего на его место найти не удается.

Верующий всегда может победить уныние, абсурдность и скуку. Его питают и поддерживают могучие символы надежды: любовь Отца, план спасения, грядущее Царство Божье, вечная жизнь. Но он не должен забывать о возможности пустоты и отчаяния, прежде всего ради тех, кому не хватает этой поддержки, кто только ищет основания своей жизни. Тому, кто стал христианином в детстве и не проходил через опыт экзистенциального мрака, прежде чем войти в свет грядущего Царства Божьего, нужно знать об отчаянии и сомнениях неверующих.

Хорошая иллюстрация того, что выше было названо «экзистенциальным мраком», — пьеса Самуэля Бекетта «В ожидании Годо », классическое произведение современной драматургии. В этой пьесе осмысленность и целесообразность жизни персонифицированы в лице Годо. Он должен прийти и спасти ситуацию, его приход — единственная надежда персонажей пьесы. Пока же Годо не пришел, можно лишь сидеть сложа руки и ждать его, поскольку без него ничего не имеет смысла. Годо, конечно же, не приходит, надежда откладывается на неопределенный срок и, очевидно, оказывается вовсе неосуществимой. Жизнь выглядит трагической и тщетной, лишенной всякого реального смысла. Бекетт, я думаю, хорошо понимает, какое значение для нашей жизни и культуры имеет «смерть Бога». Потеря веры — это вовсе не переход от иллюзии к рациональности. В действительности это революционный сдвиг в сознании: мы уходим из области, в которой мир представлялся нам единым и осмысленным, и попадаем в сферу абсурда, где рано или поздно оказываемся во власти ощущения ничтожества и пустоты. Неверующий человек обнаруживает себя среди безликого мира, абсолютно безразличного к нему и совершенно бессмысленного.