Этьен Кассе - Евангелие от Иуды

Естественно, в соответствии с нашим планом нужно было и составить «портрет Иуды» по доступным каноническим и апокрифическим источникам (см. обязанности Софи и Жерара). — Прим. авт.

Братья-первосвященники, выведшие народ Израиля из Египта. — Прим. ред.

Девочку Софи занесло порассуждать о категориях лжи и истины. Я сначала хотел выкинуть эти ее пассажи и рулады. Но потом подумал, что, в сущности, она права. Просто каждому надо сделать выбор: верить априорно во все, во что ему предлагают верить, или все-таки верить выборочно. Например, вы верите в Иисуса Христа, и это прекрасно. Но следует ли из этого, что нужно верить и в аутентичность Священного Писания, и в авторство евангелистов, и в прочие вещи, которые по сути своей недоказуемы? Если вы считаете, что следует, получается, что вы верите в целую систему, то есть доверяете ей, то есть готовы жить по выдвигаемым ею парадигмам? Это, безусловно, удобно, потому что освобождает от необходимости думать и анализировать. Просто надо иметь в виду, что любая система строится кем-то и для чего-то; стереотипные предпосылки возникновения системы — перераспределение денег и власти. Не забывайте об этом, делая выбор — верить или все-таки думать.

Я и мои сософитчики (и очень может быть, что к несчастью) однозначно сделали выбор в пользу мыслительного процесса; априорных истин нет — есть попытки выдать нечто за априорную истину. А они всегда настораживают и заставляют призадуматься, кому и зачем это нужно. — Прим. авт.

Вот вам и одно из противоречий в датировке и атрибутике Евангелий! Если датировать Евангелие от Матфея 40-ми годами, то он мог погибнуть в Эфиопии в 60-м году. Бели же считать, что текст создан в 60-х, то однозначно нет. Поди разбери, где тут путаница: то ли в датах, то ли в именах, то ли и в том и в другом одновременно? Некоторые свободные от христианских убеждений исследователи, например, считают, что невежественному мытарю не мог принадлежать совершенный по архитектонике и стилистике текст Евангелия. Кроме того, они обращают внимание на то, что в нем (в тексте) автор ни разу не отождествляет себя с мытарем Матфеем, из чего и делают вывод, что это вовсе не одно лицо! А кандидатом на авторство Евангелия называют, например, известного литературного деятеля I века нашей эры Иосифа Флавия, автора знаменитого сочинения «История Иудейской войны» (его настоящее имя было Иосиф бен Маттафия). — Прим. Софи.

В Евангелии от Марка рассказывается о некоем юноше, который, когда Иисус был взят под страху в Гефсиманском саду, следовал за Ним, завернувшись по нагому телу в покрывало, и воины схватили его, но он, оставив покрывало, нагой убежал от них. Возможно, в этом юноше автор изобразил сам себя, во всяком случае, находятся толкователи Нового Завета, которые настаивают именно на таком прочтении этого фрагмента. Впрочем, каких бы то ни было оснований для этого нет. — Прим. Софи.

Мы уже имели удовольствие некоторое время назад поговорить о евангелисте Марке, который, по всей видимости, был автором не одного, а по крайней мере двух Евангелий — официального, вошедшего в Новый Завет, и Тайного, о котором речь уже была и еще предстоит. — Прим. авт.

Евангелие от Варнавы — это апокрифический текст, который анализировал Жерар, так что все узнаем об этом документе из отчета Жерара. — Прим. авт.

Библеисты и богословы полагают, что Лука описал себя в одном из двух людей, которым было явление воскресшего Иисуса на пути в Эммаус. Впрочем, это предположение весьма субъективно и представляется до конца не обоснованным: главный аргумент сторонников этой версии сводится к тому, что один очевидец видения Христа называется Лукой по имени (Клеопа), а второй — нет. На основании того, что эпизод изложен максимально живо, предполагается, что вторым участником сцены был как раз сам Лука, постеснявшийся назвать себя в своем тексте. С моей точки зрения, весьма дохлая доказательная база, впрочем, как и все, что связано с фактическим исследованием текстов Нового Завета. — Прим. Софи.

Мне кажется, такое допущение Софи выглядит вполне логично. Во всяком случае, оно устраняет верно подмеченные ею в тексте Писания неясности. Впрочем, судить не мне, не сочтите ее предположения за святотатство; полагаю, что она не собиралась оскорблять ничьих религиозных чувств. — Прим. авт.