Увидела у соседей красный чай «Каркадэ» из каких-то африканских цветков. Говорит, вот это мне можно пить. Ей дали. Потом я купила такой чай и прочла, что он успокаивает, давление снижает и еще что-то. Теперь этот чай иногда просит заварить. Но не всегда. С удовольствием ела зеленый лук и все овощи. Рыбу не может есть и сейчас, особенно если увидела ее всю полностью. Дома ей сделали коляску и возили в ней. Две недели прошло. Вызывали врачей, приезжали невропатологи. Говорят, реакции все нормальные, должны ноги ходить.
Вот мать пошла в храм на исповедь. Написала все на бумажку, а отца Николая не оказалось. Только она пошла в храм, Таня вдруг встала и начала сразу бегать. Мать встретила у дверей и говорит: «Маменька, твои грехи были в ножках, а теперь нет». А мать еще не исповедовалась, а только намерение имела и грехи написала (потом она сходила на исповедь).
Приходили к ней девочки, бывшие подруги из любопытства, ей становилось плохо. Она их не помнила, и мы потом не решались пускать детей. Даже с братом Иваном ей общаться было трудно. «Ванечка, нельзя так, грех»,— только и слышали от нее. Защитить себя не могла, даже словом. Потом плохо стали складываться отношения с матерью, которая не могла сразу оставить свои привычки к курению, раздражению и т. д. А Тане от этого было плохо. Она снова стала проситься в Дивеево: «Не увезете, я здесь умру». Пришлось собираться. Она убедила меня, что ничего плохого с ней в дороге не будет. Но я все же взяла с собой Петю.
Доехали и, правда, хорошо. У бабы Раи (духовной дочери отца Иоанна) нас ждали. Как-то знали, что мы приедем еще в этом году. В Дивеево хорошо: храм, службы, источники, мощи батюшки Серафима. Здесь мы увидели первый раз старца Иеронима из Санаксарского монастыря. Когда Таня подошла к нему под благословение, он сразу спросил: «Как мать твою зовут?» Потом нам предложили пожить в поселке Сатис в 14 километрах от Дивеево, но в двух километрах от источника батюшки Серафима. Жили мы у одинокой благочестивой бабушки Августы. Весь дом в иконах, сама она поет на клиросе небольшого храма в честь иконы Божией Матери «Взыскание погибших». Часто ходили на источник по лесу, где батюшка Серафим хаживал (недалеко и до Сарова, но там закрытая зона). Вода очень холодная, но Таня окуналась по 12 раз.
В Сатисе мы познакомились с православными христианами, молились у них, когда не служили в храме, там были и детки: две девочки и мальчик, любившие молиться. У них и наставник нашелся – благочестивый человек Георгий, много повидавший святых мест. Даже у Святителя Николая, Мирликийского чудотворца был и помазывал деток святым маслом оттуда. Они читали Евангелие, Псалтирь, жития святых, рисовали, играли. Игры у Танюшки были в монастырь или в скит, рисовала монахинь и играла.
В августе приехал протоиерей Александр с матушкой Ириной и двумя девочками. Они жили у нас и тоже подружились. Но через несколько дней Таня начала блажить. Сделалась совсем блаженной. Иеромонаху Никанору, служившему в храме, говорит: «Дай скуфеечку поносить». А он дает. В храме, говорит, у тебя лают и кричат, тебя ругают, а ты не слышишь. Батюшка подходил к ней и говорил: «Помолись, отроковица, о бабушке, да дарует ей Господь покаяние». Или еще что-нибудь такое. А когда собирались среди недели на молитву у соседей, она ползала по полу и целовала всем ноги. Потом батюшка Никанор объяснял всем, что она показывает, как надо смиряться друг перед другом.
Раз взяла свечку и говорит: «Радуйтесь, благодатный огонь кончается!», а я ей возразила: «Чему же радоваться?»
— Ты, бабушка, что, не понимаешь? Господь придет! (Для меня это страшное время антихриста, а для нее — Господь придет)
И еще берет пирожки, ломает, дает кошке понюхать, потом нам: «Ешьте, мы хуже кошки, Мурка не грешит».
Сидит, рисует, устала, а девочки ей говорят, чтобы она отдохнула, мол, завтра, дорисует. Она же не соглашается: «Я завтра уже не смогу, у меня ручки и ножки не будут работать». Каково было удивление всех, когда утром ноги ее не ходили, а ручки все извело, вывернуло. На позвоночнике позвонки в трех местах отошли друг от друга. И снова колясочка и судно, и лежание.
Батюшка с семьей поехал в Санаксарский монастырь. Там служил с о. Иеронимом, рассказал ему о Тане и просил его молитв. Старец ничего не ответил, благословил ей иконочку с Афона и большую просфору. Ничего не ответил и девочкам, которые просили его помолиться за Танюшку.
Надо было вызывать мать и уезжать. Но с Августой, у которой мы жили, вдруг случился инсульт. Она тоже слегла, не могла и голову поднять. А у нее все готово к пострижению в инокини Дивеевского монастыря. Ей срочно шьют одеяние, а мы с Таней за ней ухаживаем, так как Таня ползать по дому начала. Одно плохо – подползет, окно откроет, мух напустит, а бить их не дает, а выгнать их трудно.
Читать дальше