Рональд Данн: Когда небеса молчат

Я давно еще читал где–то, что лучшая маскировка — это униформа, потому что люди чаще всего запоминают именно ее, но никогда не помнят того, на ком она была надета. И я имел возможность убедиться в этом на собственном опыте. Как–то раз мы с женой и дочкой вынуждены были просидеть целую ночь в аэропорту в Лондоне в ожидании своего рейса на США. Там в накопителе собралось не менее сотни наших товарищей по несчастью. Я обратил внимание на одного мужчину, сидевшего напротив, который не сводил с меня глаз. Когда он увидел, что я его заметил, он встал и подошел ко мне.

«Вы случайно не из Ирвинга, штат Техас?» — спросил он.

«Вообще–то, да».

Он широко улыбнулся и протянул мне руку: «Очень приятно, я ваш почтальон».

Я был несколько озадачен, у меня было ощущение, что он собирается вручить мне какое–нибудь важное письмо. А пару дней спустя я уже стоял у своего почтового ящика, поджидая моего нового знакомого, и он действительно не замедлил появиться. А раньше я смог бы припомнить только его униформу. Я не узнал этого человека в Лондоне, потому что он был в штатском и не выглядел как почтальон. То же произошло и с той женщиной из моей церкви: она не узнала своего пастора, потому что он тоже был в «штатском» и не выглядел как пастор.

Меня посетила удивительная мысль: а скольких пасторов не узнал я сам, потому что они не выглядели как пасторы? От скольких благословений отказался, потому что они казались мне проклятием? Скольких царей я прогнал со своего порога, потому что они скрывались под лохмотьями бедняков?

Размышляя надо всем этим, я вдруг понял, что самые великие пастыри из тех, которых посылал мне Господь, были именно «необычные пастыри» — без униформы и кафедры, — а я не узнал их, ибо они не выглядели так, как, по нашим представлениям, должен выглядеть настоящий священнослужитель.

Низкое декабрьское небо цвета тусклого, потемневшего серебра нависало над таким же тусклым и серым гробом, вокруг которого собралась кучка родственников и друзей. Один из присутствующих, близкий друг семьи, произносил речь:

«Смерти Ронни не может быть никакого объяснения, и даже если бы мы нашли его, то вряд ли в нем был бы прок. Оно не принесло бы нам облегчения. Тот факт, что мы не можем себе этого объяснить, заставляет нас оценивать ситуацию с большим благоговением и уважением.

Сомневаюсь, чтобы кто–нибудь когда–нибудь оказывал на вашу жизнь и духовный рост столь же огромное влияние, как Ронни, и сомневаюсь, что повторение подобного в будущем возможно. Никакое иное обстоятельство вашей жизни не оставит такого неизгладимого следа в вашей душе. То, что говорит Писание о Самсоне, справедливо и для Ронни: «И было умерших (Филистимлян), которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». Жизнь и смерть Ронни будет воздействовать на нас до тех нор, пока либо не явится Спаситель, либо мы сами не отойдем в мир иной.

Сейчас он близок к нам как никогда. Мы ощущаем его присутствие как никогда явственно. Мы пребываем в общении с ним через Иисуса Христа, чего не бывало прежде даже в лучшие времена. Он целостен как личность. Он все понимает. Он всех любит.

Мы знаем, что у Рона были видения, которые он называл «необычными пастырями». Сегодня мы столкнулись с самым необычным из всех — со смертью…».

Я пишу эту книгу из чувства самозащиты. Оглядываясь назад, я понимаю, что многие проповеди, которые я читал в последние несколько лет, я строил так, чтобы как–то защитить себя, чтобы ответить на терзающие меня вопросы, чтобы отбиться от атакующих меня горьких истин и от того отчаяния, в которое ввергало меня противоречие между верой и жизненным опытом.

Возможно, вам знакомы подобные чувства. Бывают в жизни времена, когда все идет исправно и гладко: вы точно знаете, во что веруете, и у вас нет ни капли сомнений. Но вдруг обстоятельства поворачиваются таким образом, что вы сталкиваетесь с не менее очевидными, но прямо противоположными фактами. И если вы хотите сохранить вашу веру, вам необходимо каким–то образом примирить непримиримое. Как говорится, «под вопросом оказалось мое онтологическое спокойствие». [1] John L. Maes, Suffering: A Caregiver's Guide (Nashville: Abingdon Press, 1990), p. 10.

Для описания такой ситуации прекрасно подходит слово диссонанс. «Диссонанс есть: 1) нарушение созвучия, одновременное звучание двух или более несозвучных тонов; 2) отсутствие в чем–либо гармонии; несоответствие, противоречие чему–либо» (Словарь иностранных слов; Советская энциклопедия. М., 1964). У психологов для этого существует специальный термин «когнитивный диссонанс». Это когда человек и сам осознает, что у него в душе сумбур. От этой какофонии у нас раскалывается голова, лопаются барабанные перепонки, и мы это отлично осознаем. Наша задача заключается в том, чтобы избавиться от внутреннего раздражителя. Для достижения этой цели мы можем либо изменить свои убеждения, либо исказить реальную действительность так, чтобы подогнать ее под наши убеждения. «Исследования показывают, что верующие люди не отказываются от своих убеждений перед лицом обличающих их фактов, они лишь слегка меняют их, чтобы эти факты нейтрализовать». [2] Walter Wink, Engaging the Powers (Minneapolis: Fortress Press, 1992), p. 94.