Иоанн Шаховской: Сборник статей Иоанна Шаховского

Евангелие само нам говорит, что даже среди двенадцати самых близких учеников Христовых оказался один предатель. Это не опровергает истины Христовой, наоборот, еще более подчеркивает ее. Худы ли мы, христиане, или хороши, это имеет отношение лишь к нашему спасению, но не к бытию Божиему.

Лжецы и преступники искривляют только свою личность, но не правду Божию… Никакое человеческое лицемерие не в силах потушить свет Божественной мировой правды. «Правда Господня пребывает вовек». И немало есть, и всегда бывало, людей, которые любят Христову правду больше своей жизни.

Честным неверием было неверие апостола Фомы. Хотя он проявил напрасно свою недоверчивость к словам людей, которым можно было верить, к апостолам, но, пожелав увидеть Христа воскресшего для уверования своего, он как бы от радости страшился верить…

Если Христос воскрес, тогда ведь и его, Фомы, жизнь должна в корне измениться, пойти совсем иначе… Все тогда в нем должно быть озарено этим светом… И когда увидел Фома истинно воскресшего Христа и коснулся своими руками Его гвоздиных ран, – он воскликнул радостно: «Господь мой и Бог мой!» И Христос ему сказал: «Ты поверил потому, что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20,29)".

Немало есть таких людей в мире среди всех народов. Не имея возможности увидеть Христа своими физическими глазами, они с несомненностью видят Его глазами своего духа, видят близость Божию любовию и верой.

Честное сомнение найдет истину, потому что ищет ее без лукавства. Жаждущие последней правды уже нашли Бога, потому что эта жажда и есть жизнь самой Божественной правды в людях.

Религиозная свобода и государственная власть – сколько было в истории недоумений, недоразумений, трудностей в выяснении взаимоотношений… И не всем легко понять, что свобода людей, граждан не только «этого» мира, состоит в том, что, как подчиняясь тем или иным земным властям, так и не подчиняясь им в том или другом, они могут исполнять волю Божию.

Восставая в чем-либо против каких-либо властей этого мира, христианин восстает не на природу этих от Бога данных властей, а лишь на неправедное их содержание. В этом сущность христианского личного мудрого, зрячего отношения к власти, в отличие от анархического, самостного или абстрактного. Человечество привыкло либо тупо подчиняться всякому принуждению, либо эгоцентрически восставать против всякого принуждения и даже против самой природы власти. Лишь к слепому и самостному противлению властям относятся слова апостола: «Противящийся власти противится Божию установлению».

Восставая против неправедного духа той или другой власти, борясь за восстановление попираемых в мире Божиих законов, человек, в сущности, защищает самый лик власти как Божиего установления, данного Богом на добро, а не на зло.

Власть дается на Богослужение и на служение человеку, его истинной свободе, – не на боговосстание и не на господство над человеком. Первой земной властью является власть родительская. И ребенок призван не только ей повиноваться, но и почитать ее: «Чти отца твоего и матерь твою». Однако даже это первое свое повиновение человек в некоторых случаях может, и даже обязан, нарушить, ибо «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29). Если в отношении законной и природной родительской власти заповедуется Евангелием страшное в чистом своем значении слово «ненависть» (т. е. высшее выражение отвержения), то тем более человек имеет право свято «ненавидеть», т. е. отвергать ту власть мира, которая удерживает его или других людей от послушания последней власти и правде Божией. Таков диапазон данной свыше человеку свободы духа! Но эта свобода рождается не из эгоизма человеческого, а из любви человека к Богу. Самость надо связывать ограничением (и «государственным» тоже); даже злым господам апостол советует подчиняться по совести (а не из низменного чувства выгоды или страха наказания) – этим воспитывается внутренняя свобода служения прежде всего Богу в разных условиях. Инок в монастыре призван слушаться даже недостойного игумена («если только он не еретик»). Так связываемая самость, эгоцентричность человека открывает наилучший путь к свободе человеческого духа. Оттого истинная христианская кротость, не оправдывая рабства и не поощряя насильников, является высшим утверждением человеческой свободы и силы духа.

Если же свобода взыскуется не подлинная, а эгоистическая и Божия воля пренебрегается, то зло умножается. Это мы видим в истории. Лишь исполнение воли Божией и умаление эгоистической воли, являясь осуществлением любви и послушанием Богу, есть явление истинной свободы.