Тимофей Буткевич - Русские секты и их толки

В секту свою монтаны принимают, как и вообще хлысты, только лиц, испытанных в верности их лжеучению «после продолжительного искуса и непременно за поручительством «крестных отца и матери», то есть монтан, принявших на себя обязанность руководить жизнью и верованиями новичков. После того как последние, войдя в собрание монтан с иконами в руках и в сопровождении восприемников, торжественно произнесут клятву под страхом смерти, хранить в тайне все, что делается в общине, а равно и их учение, они объявляются «братцами» или «сестрицами», принятыми в секту, и на их надевается особый крест, который они обязаны постоянно носить на своей груди. Крест этот довольно большой, серебряный, с лучами в средине и надписью на обратной стороне молитвы «Царю небесный». В продаже таких крестов нет; монтаны приобретают их по особому заказу. Кроме того, вступающим в секту даются ценные (стоимостью от 3 до 5 рублей) пояса. С лиц, принявших тайны веры, говорит писатель вполне беспристрастный [84] Калатузов // Эпоха. 1864. Август. , монтаны снимают портреты и отрезывают прядь волос с голов, а взамен последних дают для ношения на шее вместе с крестом, а женщинам для вплетения в косы волосы с «ангельского душеньки» (главаря общины), как мощи угодника Божия. Оригинал же знает, что не избежать ему скоропостижной смерти, если он выдаст кому-нибудь тайны веры, потому что портрет и волосы его в таком случае будут по особому обряду преданы посмеянию, проклятию и уничтожению, что служит непременным предзнаменованием скорой его смерти. Предзнаменование это, по уверению сектантов, всегда исполняется поразительным образом. По этой причине, вероятно, отказываются неведением тайн веры и неохотно вступают в разговор о заблуждениях те из сектантов, которые оставляют заблуждение, отделываясь в этом случае откровенностью о каких-либо пустяках и скандальезных историйках из жизни сектантства».

Монтаны совершенно не признают Библии источником своего вероучения. Еще Никифорыч запретил им читать ее, как книгу не только ненужную, но и вредную для спасения человека, что было, конечно, естественным выводом из его положения, по которому «уставы Спасителевы» были объявлены «непригодными» для указания человеку «правого пути». Но, отвергнув Богооткровенное учение; монтаны оказались бессильными создать свою собственную систему вероучения и потому обратились к хлыстовству. Подобно хлыстам они не признают Бога Троичным в Лицах. Даже Духа Святого, о котором так часто у них бывает речь, они считают только какою-то моральною силой Божией. Об Иисусе Христе они ничего знать не хотят, а тем более не веруют в его Богочеловеческое достоинство. «Как возможно, – говорят они, – чтобы дева, простая еврейка, родила Бога? Это – басня, выдуманная попами из корысти!» По их учению, Бог никогда не рождался ни от какой женщины, так как он вечен. Но однажды, видя мир погрязшим в содомском грехе и желая спасти его, он сошел во плоти на землю, жил и учил некоторое время среди людей, пока не приобрел значительного числа последователей, решившихся вести праведную жизнь. Помощников своих по распространению учения он назвал апостолами. Впоследствии Он избрал из них одного, которого наименовал своим возлюбленным сыном и которого все праведные люди стали называть «истинным сыном божиим». Возвестив свое учение людям, Бог вознесся на небо, а «сын Божий» остался на земле. Гонимый грешниками, он жил только в обществе праведников и, получая постоянно откровения от своего небесного отца, передавал их своим последователям. Он никогда не умирал, и умертвить его никто не может. Он живет на земле и теперь появляется только в обществе праведников во время их радений и беседует с ними «усты ко устом». В этой легенде глухо (без названия имен Данилы Филипповича и Ивана Тимофеевича Суслова) передается краткая первоначальная история хлыстовства.

Мы не имеем основания утверждать, чтобы монтаны веровали в предсуществование душ и перевоплощение их. У них нет ни «христов», ни «пророков». Заведующие их общинами и молениями называются только «большаками», «старшими братцами» и «ангельскими душеньками». Даже матушка Мария (Керова) была называема «богородицею» лишь по личному уважению к ней.

Подобно хлыстам, монтаны отрицают супружество, утверждая, что брак есть «скверна», «грех пакости», «установление дьявола», а о деторождении они говорят так: Кто родит, тот 300 лет будет мучиться». Тем не менее каждый монтан, на законном основании, держит у себя в доме двух-трех девиц, а жену в качестве прислуги помещает в отдельную клеть.