Спиридон Кисляков - Исповедь священника перед Церковью

Это еще не все. Мне самому приходилось очень много читать и перечитывать авторов, разъясняющих Нагорную проповедь, и я всегда с глубокой грустью отходил от них! Все эти толкователи Нагорной проповеди казались в моих глазах жалкими трусишками с заячьей душой, с лисьим умом, с хамелеоновым характером. Вот какая христобоязнь существует в нас, служителях алтаря Христова! Поэтому ничего нет удивительного, что современные христиане далеко хуже язычников, а мы, пастыри Церкви, изменились в своей жизни до того, что стали какими-то церковными фиглярами, святыми актерами, праведными шутами, коварными и лукавыми политиками. Ах, больно, до слез больно за современное христианство!

В эти ближайшие дни после появления немецкого аэроплана во время моей поездки по охране железных дорог 77-й ополченской бригады я сильно радовался. Душа моя наполнялась каким-то неописуемым восторгом духовной радости! Мне казалось, что прежняя моя религиозная весна детства снова явилась для меня, и я начал оживать в Боге. Но вместе с тем я был и страшно потрясен, и как никогда я был тогда потрясен тем, что в то самое время, именно со дня появления немецкого аэроплана, предо мной открылась вся бездна моей прошлой, греховной жизни!!! Я в мгновение ока увидел ее такой, какая она есть на самом деле, увидел и чуть не обезумел от ужаса! Боже мой, говорил я тогда, что же это со мной случилось, что я как священнослужитель так низко опустился в такую страшную, бездонную пропасть всякого зла! О, каким же я ужасным, мерзким преступником кажусь перед Тобою, Господи, когда я двадцать три года нахожусь в этой самой бездне греха и всякого зла! В мире нет такого грешника, как я, несчастный служитель алтаря Твоего Святого, Всемилосердный мой Спаситель! И страшно мне было, когда вся моя прошлая жизнь, сотканная из одних голых перед Богом преступлений и предательств и измен по отношению ко Христу — так широко раскрылась в моих глазах! Ах, да ведь только тогда поймешь всю силу грехов и преступлений перед Богом, когда подумаешь, кто я такой, чтобы почти всю свою жизнь решиться на то, чтобы с сатанинской упорностью бунтовать против своего Творца и в качестве священнослужителя Христова делом, словом, чувствами и всем своим существом извращать Евангельское учение Христа! И вот, только сейчас я совершенно понял себя, понял и всю силу греха, понял и ужаснулся. Несколько дней и ночей после этого я радовался душой, благодарил своего Бога и в то же время я все же ужасался и трепетал своей прежней жизни! В это время, так дней десять, мне все чудилось и мерещилось, как проваливается и со страшным шумом и треском ломается и рушится все христианство, поверившее Константину Великому с его кровавым кощунственным лозунгом: «Сим победиши». А эти слова, «сим победиши», точно громовой раскат целый месяц носились над моей головой, и они ни днем ни ночью не давали мне покоя. Ложусь ли я спать или встаю, молюсь ли я Богу или что-нибудь делаю, эти злополучные слова, «сим победиши», все время неотвязчиво преследовали меня. С этого момента я понял, что первая, страшная, адская волна оязычения христиан вырвалась из бездны ада и покатилась по всему христианству, через Константина Великого. Это факт несокрушимой, исторической правды! Несколько лет назад я часто искал самый главный и основной корень всеобщего, стихийного упадка христианской жизни, и я нигде его не мог найти. Теперь же я его нашел; и нашел его в современном христианском государстве и в государственном, церковном, предательском духовенстве, как в самом пастырстве и представительстве всего христианства!

И вот я, один из таковых духовных представителей, понял себя и понял на сорок третьем году своей жизни, что я открыто враждую и воюю против Христа и своею антихристианской жизнью проклинаю учение Христа о жизни, и что я, как священнослужитель Христовой Церкви, почти всю свою жизнь гоню Самого Христа из Его Церкви и не только гоню, но всячески всем своим существом натравливаю и Самую Церковь на того же Самого Христа! Вот какова была моя обязанность, как пастыря Православной Церкви. Она была строго всегда выполняема мною в моих жестоких отношениях к Самому христианскому Богу. Положа руку на сердце, я должен сказать то, что я все двадцать три года моей жизни жил только для того, чтобы всегда сознательно сатанеть против живого Христа, быть Его врагом и злейшим палачом! В самом деле я, как священнослужитель, благословлял смертную казнь, благословлял суды и сам в них участвовал, благословлял присягу и сам присягал не раз, благословлял брачный развод, благословлял земную собственность и сам ее имел, продавал Христа и торговали Им!!! В интересах же государства я Кровью и Телом Христа замазывал политические щели; и как миссионеру мне приходилось, в интересах того же самого государства, недостойными христианина средствами приводить иноверцев к Православной Церкви; и как проповедник я почти всю свою жизнь низводил Евангельское учение Христа на степень государственной политической жизни с ее враждебными интересами против моего христианского Бога. Вот в этом и заключается мое практическое отречение от моего возлюбленнейшего Христа. Страшно! Все это я, как священнослужитель, совершал в угоду мира сего, и совершал столько лет! О, да будет, да будет проклято, навеки проклято такое пастырское служение Христу! Да сгинет, навеки сгинет такая адская церковная пастырская маска всякого лицемерия и вражды против Спасителя мира! О, да исчезнет с лица земли такое христианское священство, которое в себе самом скрывает истинное предательство Христа и кровавое жестокое палачество против Сына Божия! Особенно когда я вспоминаю Нагорную проповедь Христа и становлюсь с нею лицом к лицу, то каждый раз я чувствую себя несравненно дальше ушедшим от Бога, чем сам дьявол. И я, как вершитель тайн Христовых и как пастырь Церкви, ни перед чем так не повинен из всех учений Евангелия, как перед Нагорной проповедью Христа. Пусть это для многих покажется смешным, может быть даже странным, но это так. Я прекрасно знаю и об этом же в сей исповеди я не раз говорил и сейчас говорю, что Нагорная проповедь есть безусловный, как Сам Бог, закон христианской жизни, без исключения данный для всех христиан. Она есть чистая обнаженная святая воля Бога Отца. И вот я, как представитель Церкви, никогда не осмеливался проводить ее в гущу общественной жизни людей, потому что я боялся проводить ее в жизнь народную. Под разными фарисейскими и иезуитскими предлогами я всячески старался о ней умалчивать. Если же в силу тех или иных случаев и приходилось мне о ней говорить, то я в таких случаях всегда ослаблял и разжижал ее смысл и умалял ее значение в жизни христиан. Я часто называл ее отдаленнейшим, недостижимым и даже совершенно оторванным от современной жизни идеалом, а иногда в целях самооправдания своей греховной жизни просто придавал ей свой собственный искаженный смысл. И все это я делал только для того, чтобы притупить свою совесть перед учением Христа. Теперь же я твердо и бесповоротно решил жить не так, как жил я прежде, а так жить, как говорится в Нагорной проповеди. Теперь я твердо убедился и в том, что Нагорная проповедь есть прямой путь к Иисусу Христу, другого пути к Нему нет и никогда не будет. Она дана нам Христом как единственный закон Божьего Царства на земле. Нагорная проповедь есть и в то же время самый верный пробный камень истинной живой веры во Христа без исключения для всего христианства. Она есть вернейший экзамен всей христианской жизни. Кто считает себя христианином и не живет по Нагорной проповеди, тот лжец, лицемер и открытый язычник. Пусть он будет сам святейший папа, сам святейший патриарх — наместник Христа, пусть он будет величайший подвижник на земле, пусть он сам своим словом будет воскрешать мертвых, творить чудеса, переставлять с места на место горы и т. д., но если он не живет по Нагорной проповеди Христа, он жалкий фигляр и крещеный антихрист. В такой антихристианской жизни и я, священнослужитель и проповедник Православной Церкви, прожил двадцать три года! Во все эти страшные для меня годы моей жизни я был самым отъявленным и ожесточенным врагом Христа, ибо я сознательно шел против моего Господа и во всякое время на каждом месте изменял Ему. Ах, Боже мой, страшно даже подумать, до чего я дожил.