Олеся Николаева - Современная культура и Православие

Итак, некоторые зрелищные, игровые и поведенческие компоненты юродства отдаленно напоминают постмодернисткие шоу. Однако "лицедейство" юродивых имеет целью славу Божию, в то время как постмодернистские манипуляции лежат исключительно в сфере интересов человеческого "я", разорвавшего свои связи с Творцом и Спасителем мира. Царство не от мира сего , которое проповедуют юродивые, и мир постмодернистских симулякров вряд ли могут соприкоснуться.

Мир симулякров и есть, по сути, геенна огненная - место, где нет Бога, где реальность и смысл, явление и сущность, означающее и означаемое разошлись навеки. Там плач, и стон, и скрежет зубов .

Православная культура, от которой мы были оторваны семидесятилетним вавилонским пленом, жива и как никогда актуальна. Православное самосознание и творчество, породившие ее, до сих пор не выпускают нас из своего поля. Во всяком случае, мы до сих пор узнаем в "новых людях" все тех же старых знакомых.

Постмодернисты с их симулякрами - ба, да это ж любезный Чичиков при всех его мертвых душах "на вывод", со всей их "виртуальностью"! Гениальный Гоголь прозрел "бойкую необгонимую тройку", везущую этого родителя виртуальной реальности - да так, что шарахаются народы: "не молния ли это, сброшенная с неба?" и "что значит это наводящее ужас движение?"...

Да тут, впрочем, все: Хлестаков, Ноздрев с перформансами, капитан Лебядкин с виршами, Смердяковы, Плюшкины, Собакевичи, Верховенские, господа Голядкины... Все эти двойники, перевертыши, големы... Нос майора Ковалева - "перемещенный предмет" par excellеnce!

Русская классика, выношенная в лоне Православия, еще раз - образно - свидетельствует о том, что разрыв человека с Первоисточником его бытия ведет к вырождению и смерти. Тревожное ощущение (и самоощущение) постмодернизма, что культура исчерпала себя и дальнейшее творение ее невозможно, есть следствие духовного оскудения человека, уповающего на свою самодостаточность. Разрыв культуры с Церковью оборачивается ущербностью, упадком и в конечном счете - смертью культуры.

В свете христианской эсхатологии нет места для исторического оптимизма: нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда <...> небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят . (2 Пет. 3, 7, 10). Вопрос о культуре упирается в конечные судьбы мира и требует своего разрешения перед лицом огня . Это не значит, однако, что все сгорит, но что все будет подвергнуто огненному испытанию: Строит ли кто на этом основании (Иисусе Христе. - О. Н. ) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, - каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот получит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 12-15).

Строительство это и надо понимать как раскрытие всех творческих способностей человека, "преумножение талантов", которые будут взысканы с человека. Те дела, которые в огне устоят, ожидает преображение, ибо мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда (2 Пет. 3, 13). Конечно, это не значит, что в будущем веке сохранятся все человеческие шедевры и вообще то, что мы в мире сем называем культурой, но в каждом творчестве есть нечто, содержащее в себе семя вечности, "логос", роднящий его с Логосом. И эти энергии Духа, коснувшиеся когда-либо души человеческой, не могут исчезнуть бесследно. Вдохновение же, выражаясь языком святителя Григория Паламы, и есть одна из энергий Духа.

И здесь снимаются противоречия Церкви и культуры, Православия и творчества. Культура - не абсолютная ценность, и все же она есть свидетельство человечества об идеальной реальности. Идолопоклонство в отношении ее столь же утопично, сколь и ее полнейшее отвержение. Творчество есть призвание и послушание человека, осуществляемое на путях исполнения воли Божьей. Воля Божья состоит в том, чтобы взыскать и спасти погибшее , преобразить и обожить его. Творческая идея не может осуществляться автономно от идеи спасения, так же как спасение невозможно при зарытых талантах . Путь же спасения лежит через Христову Церковь.

Православная культура есть пока лишь замысел, идеал. Как таковой, он, возможно, неосуществим. Но в стремлении к нему собирается творческая энергия, формируется личность, испытуется любовь и вера. Ибо даже неосуществимость этого идеала рождает дивные вещи, бесценный жемчуг: