Преподобный старец Верховский - Творения

И так, мало подросши, начал сам ходить испрашивать милостыни, и если кто подаст деньгу или копейку, радовался, что есть чем купить калачик; приходя же к лавке некоего купца, не смел просить, но стоя, только единым умиленным отроческим взором изъявлял свою бедность и ожидал ми­лостыни, и ежели который даст деньгу или полушку, за того весь день от всего сердца умно молит Бога и, купив калачик, весь той день как торжественной так себе вменяет. Однажды у купца разбился горшок с медом и выметая ему скрылья (черепья) медовые, он же, обсасывая и отирая рукою, рад был и так утешался, благодаря Бога, что дал ему познать и медо­вую сладость. В таких же младых летах часто размышлял о небеси и как бы туда взлететь, и видя на образах святых Ангелов с крыльями изображенных, мнил, что крылья взявши может и он летать, и так, в обоих руках держа крылья и много большего перья, залазил на возвы­шенные места и, руками махая, опускался вниз, но не мог полететь; тогда узнал на опыте, что не крылья нужны из перьев, но нужно Богу угодить и возлюбить Его от всей души и более жизни своей по подобию всех угодников Божиих, ничем в мире этом не прельщаться, но вся за сор вменять, о едином только богоугождении печься. И так, слыша от ро­дителя своего и от прочих, что кротостью и смирением, и послушанием Богу все святые угодили, сего ради и он стал особенно пред всеми смиряться и всякие огорчения терпеливо переносить. Смотря же часто на монастырь, в котором почивают мощи преподобного Макария Колязинского Чудотворца, и наслышавшись о нем, что он был из благородных и многое богатство имел и все Бога ради оставил, и оставил мир, пойдя в монашество; узнавши же такое о преподобном Макарии, стал помышлять о себе, что ему спасенным быть невозможно за бедность великую его, ибо не имел что, чтобы мог, Бога ра­ди оставить, и так печалясь стал всетщательно искать клад, единственно для того, чтобы нашедши оставить, чрез что, помышлял, будет и он на степени спасенном, яко и он оста­вил богатство по подобию преподобного Макария, ибо он думал, что бедным нельзя спасенным быть. Крайне же желал послушать поучения от святых книг и поучений, сказуемых во святой церкви, того ради всегда в церковь ходил, но мало удавалось слышать за утеснение от народа и так, или за худость своей одежды, или за малость свою и за бессилие, не мог приближаться к глаголющему проповедь; весьма о сем печалился, а особенно когда сам архимандрит Гавриил, в оное время бывший в монастыре, проповеди сказывал, которого все люди похвалами превозносили его поучение, который был потом в Петербурге митрополитом; но ему за множеством народа нельзя было приблизиться к слушанию, и так исходя из церкви со многим огорчением, и молил Бога, сам не зная, чего просит, но только расположением всего себя предавал Богу.

Подросши, отдал его отец внаймы пасти скот, тогда много он претерпевал от хлада и зноя, и от дождей и слякоти, и тщательно оберегал скот, дабы не зашел в хлев или в сенокосные луга и чтобы как-нибудь не утратилась и не потерялась какая-нибудь скотина. Одежду имел не­достаточную и ветхую, пища — только один хлеб сухой, но и пригнавши скот в дома, не смел у хозяев просить, чтобы чем-нибудь лучшим накормили, но которые добрые хозяева, те сами, видя его таким старательным и смиренным, из жалости представляли ему пищу добрейшую.

И пока в простоте сердца своего с призыванием Божией помощи пас несколько лет, не трудно, но еще и со увеселением, ибо все стадо, как само о себе, было пасомо совокупно, отнюдь не разбродимо и от волков не похищаемо, ни единой скотины не утратилось, никакая не болела, до столько, что уже не пекся их назирал и пасти, но оставлял их одними быть, а сам в молитве пребывал. И этому очень удивлялись, как ему врученной скот, как бы отличной некой, так мирно и спокой­но пасется, что не нужно оказывать и пастушеского ему блюдения, и так безтрудно, в радовании духовном провождал все годы летнего времени, пока осторожно хранил себя от всяких погрешностей. Когда же как человек и по младоумию своему разленился и остави свое осторожное хранение и страх Божий, тогда все стадо как бы изменилось, стало бродить во все стороны, едва со многим трудом и многим беганием мог воедино собирать, а коих не успевал возвратить, те были волками растерзаны, а иных многими днями едва мог отыскать, и от сего ясно познал, что вина такому в скотстве изменению — его бесстрашие к Богу. И так познал свои пред Богом погрешности, начал, болезнуя в сердце, много смиряться, и как не могущий уже более хорошо пасти, от­казался от пастушества, но в иные промыслы и труды себя издавал.

Читать дальше