Вениамин (Федченков) - На рубеже двух эпох

Разумеется, это хлесткое объяснение, льстящее низшим классам, иногда действительно глубоко обездоленным, и вообще идущее навстречу нашим невысоким инстинктам - корысти и гордости, такое историке-материалистическое объяснение легко было принимать некапиталистам, беднякам. Но в том-то и дело, что наши родители и бедняки-мужики долго-долго, веками, не принимали такого объяснения за святую истину. Не принимала и не примет этого объяснения и христианская Церковь, не принимал и не принимаю и я.

Здесь мне приходит на память одна моя встреча с ученым социалистом князем Святополк-Мирским, сыном бывшего министра в России во время первой революции. За границей он занимал место профессора, кажется, в Лондонском университете. А потом уехал в Советскую Россию. Он был абсолютным поклонником коммунизма. И вот мне пришлось быть с ним в Париже, в квартире знакомых. Разговорились о социализме в России. Я сказал, что наша патриаршая Церковь так и за границей искренно-лояльно относится к советской власти.

- Этого нам мало, - сказал он с неудовлетворенностью.

- А чего же бы вы хотели от нас?

Он, не помню слов, заявил, чтобы и Церковь с одинаковым всецелым рвением взялась за это социалистическое дело.

- Нет, в такой степени мы не можем вгрызаться - так я тогда выразился, - в него, как вы. Мы не только пассивно лояльны, то есть терпимы, но в сущности и действенно.

- Чем же именно?

- Уже одним тем, что мы открыто и России, и всему миру заявили о своей лояльности, то есть о признании советской власти и ее политико-экономического строя. Это очень важная и еще мало учитываемая помощь. Другие, например вся Католическая церковь, не говоря уже об эмигрантских группах, ведут открытую борьбу против них. А кроме того, представители Церкви принимают участие в создании этого строя, как члены Союза. Наконец, многое в новом строе и одобряет наша Церковь: повышение прав и благосостояния низших классов, освобождение от эксплуатации частного капитала. Разве этого в самом деле так уж мало?

- Да, - говорил князь, - нам бы хотелось, чтобы вы впряглись в наше дело так же самозабвенно и восторженно, как и мы.

Выражаю его мысли не буквально, но верно.

- Это нам невозможно. У нас неодинаковые психологические основы: вы веруете лишь в эту земную жизнь, а мы еще и в загробную, и последняя для человека важнее. Поэтому у нас, верующих, центральное место в душе занимает духовная сторона, а не материально-экономическая. Отказаться от этого примата ни наша Церковь и никакая другая вера, признающая иную жизнь, не могут - это было бы самоубийством для всякой религии.

Князь все это, как умный человек, понимал и не стал больше спорить со мною. А я бы теперь мог еще добавить и следующее:

- Недооцениваете вы нашу искреннюю лояльность. Если искренний верующий человек принципиально и по совести стал на лояльную позицию, то из него будет добросовестный сотрудник вам и проводник на деле вашей системы: на Церковь и на верующих вы можете положиться, что они не изменят вам, а смиренно самоотверженно - ради Бога, власти, ближних и своей души - будут нести тяготы установки нового строя. А те, кто держится его лишь по эгоистическим побуждениям - ради выгод новой системы, по самостности или даже по увлечению, - то в критический момент могут или надорваться, или даже изменить, если что-нибудь будет не нравиться их вкусам, самолюбию. Смирение религиозное - важная сила не только в личной жизни, но и в общественно-государственной. Возьмем для примера старого солдата нашего времен Николая I, когда служба служивых братьев наших тянулась 25 лет! А какие были солдаты! Вспомним войну в Наполеоном: как сражались за Родину - и генералы, и солдаты! А ведь последние были крепостными рабами... Но они после побед не потребовали себе свободы от тягла.

Религиозному человеку и жить легче и помирать спокойнее: умирает ли он по указу царя за родину, из-за государственного долга послушания власти, из любви к своей стране или кладет жизнь, как теперь, за собственную, народу принадлежащую землю и добытые права, а также по любви к своей родине. Если он еще и верующий, то крепче будет сражаться на войне, добросовестнее исполнит и свои гражданские обязанности.

Христиане - конечно, хорошие христиане, а не формальные лицемеры - везде и всегда полезные рабочие.

И сейчас, когда пишу это, припомнилась мне одна мысль социалиста, кажется, Зейполя. "Люди, - сказал он, - часто не понимают, насколько даже выгодна экономически такая "простая" вещь, как СОВЕСТЬ!"