Николай Лосский - Условия абсолютного добра

Таким образом, нормативная теономная этика использует научные исследования фактической морали различных народов в разные эпохи и, кроме того, открывает еще высшие ступени идеала, абсолютные нормы, осуществимые и объяснимые лишь в том случае, если мир есть творение Всемогущего и Всеблагого Бога, именно на основе христианского миропонимания.

70

Поклонник позитивистического агностицизма может сказать, что эти дополнения научно недоказуемы и к тому же практически не нужны. Сторонник христианской этики любви может отвести эти два возражения следующим образом. Конечно, требования христианской нормативной этики не могут быть доказаны «научно», если под научностью разуметь чувственный опыт и математическую обработку его. Но у человека есть кроме этих двух источников знания еще гораздо более утонченные формы опыта и умозрения, т. е. интеллектуальной интуиции. Исходным пунктом ее служит а ксиологический опыт , непосредственное восприятие объективных абсолютных ценностей в связи с высокими чувствами, интенционально направленными на них. (Основы теории этого опыта заключаются в «эмоциональном интуитивизме» М. Шелера, см. его книгу «Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik».) Далее, в тесной связи со всеми видами аксиологического опыта стоит опыт нравственный , открывающий требования абсолютного идеала совершенства и включающий в себя голос совести. Высокое развитие аксиологического и нравственного опыта неизбежно сопутствуется также и религиозным опытом, в котором открывается Бог как высшая ценность и наиболее достойный предмет любви. Этих трех форм опыта совершен- но достаточно для практического руководства нравственным поведением, но теоретическая разработка системы этики требует еще и других источников знания, именно умозрения (интеллектуальной интуиции) и Откровения. В самом деле, требования абсолютного нравственного совершенства кажутся безмерными и совершенно неосуществимыми с точки зрения условий нашего земного упадочного бытия. Впервые система метафизики, основанная на умозрении, открывающем такие стороны мира, как, например, единосущие. свобода, творчество и т. п., расширяет нам кругозор и устанавливает возможность бесконечного развития и совершенствования. Наконец, Откровение, сообщающее о Троичности Божества, воплощении Второго Лица Св. Троицы, о Преображении и Царстве Божием, дает основы для наиболее углубленного понимания и сущности нравственного идеала и путей для осуществления его. Только в этом пункте система этики опирается на истины, не доказуемые человеческими источниками знания. Однако необходимо помнить, что истины Откровения служат опорою для наиболее совершенного сочетания всех доказуемых истин о мире и о Боге в единое органическое целое и ведут к важнейшим выводам, проверяемым посредством опыта и умозрения. Поэтому, отдав себе отчет в том, как несовершенны и противоречивы системы «научной» этики, необходимо признать, что этика, включающая в свой состав данные Откровения, гораздо более соответствует требованиям подлинной научности , чем внерелигиозные теории нравственности.

Еще легче показать несостоятельность возражения, будто сложные теории христианской нормативной этики практически не нужны. В действительности впервые эти теории выясняют

71

до конца, что о нравственном поведении можно говорить лишь там, i'ie хоть в какой‑либо мере есть момент бескорыстия, и показывают как возможно бескорыстие и как сравнительно широко оно распространено в поведении всех существ. Это знание дает опору для выработки правильных методов нравственного воспитания. В самом деле, согласно защищаемой мною аксиологии и теономной этике, поведение не только человека, но и менее развитых существ вовсе не есть первоначально чистый эгоизм или, по крайней мере эгоцентризм, над которым впоследствии надстраиваются различные виды бескорыстия и сверхличного поведения. Каждый поступок имеет целью какую‑либо ценность; как бы ни было глубоко нарушение ранга ценностей и даже как бы ни была велика ошибка состоящая в погоне за мнимой ценностью, все равно в составе преследуемой цели всегда есть аспект подлинной объективной ценности и даже грубо эгоистический поступок почти всегда руководится сложным комплексом мотивов, в котором есть хотя бы ничтожная примесь бескорыстного увлечения ценностью самой по себе. Когда искусный столяр, делая этажерку, любуется оструганными поверхностями и точно пригнанными частями ее, можно поручиться, что он работает усердно не только из‑за платы, но и из любви к хорошо сделанной вещи самой по себе. Учитель, ясно и увлекательно излагающий доказательство геометрической теоремы, усердно работает не только для повышения по службе, но также и из любви к своему предмету и к распространению знания о нем, может быть, также из любви к уму человека и культуре его. Кокетка, бессердечно заманивающая в свои сети множество мужчин ради удовлетворения своего тщеславия и властолюбия, примерив перед зеркалом шляпу, красивая линия полей которой превосходно гармонирует с ее прическою и овалом лица, покупает и носит ее не только для достижения своих эгоистических целей, но и потому, что ценит красоту саму по себе. Имея в виду эту бескорыстную слагаемую почти всех поступков, пусть эгоист, осознающий и осудивший свой эгоизм, не приходит в уныние, когда заметит, как трудно преодолеть свое себялюбие: чистого эгоизма в природе не бывает; в поведении всякого существа есть благородная струя интереса к объективным ценностям самим по себе; для самовоспитания и воспитания других людей нужно в каждом данном случае найти эту черту характера и помочь дальнейшему развитию ее.