Николай Лосский - Условия абсолютного добра

324

и образования не сводится лишь к тому, чтобы вырабатывать и усваивать характерные черты народа, выразимые в отвлеченных понятиях. Конечно, и их не следует упускать из виду, но главным средством воспитания должно быть интеллектуальное и эмоционально–волевое вживание в саму конкретную жизнь, в само конкретное содержание национального творчества, как оно выразилось в религии, в истории, в языке, в литературе, в искусстве, вообще культуре народа. Еще труднее, но также необходимо дополнять постижение индивидуальности своего народа еще и сочувственным вживанием в культуру других народов.

Кн. Е. Трубецкой, друг Вл. Соловьева, увлекался в своих ранних произведениях славянофильским преувеличением значения России и мечтал о Вселенской теократической империи, которую оснует Россия. Позже он, подобно Соловьеву, стал скромнее понимать миссию России. В своих «Воспоминаниях» он говорит: «Впоследствии я убедился, что в Новом Завете все народы , а не какой‑либо один в отличие от других призваны быть богоносцами; горделивая мечта о России, как избранном народе Божием, явно противоречащая определенным текстам Послания к Римлянам Апостола Павла, должна была быть оставлена, как не соответствующая духу Новозаветного Откровения» (С. 69).

Соловьев в «Оправдании добра» приводит ряд примеров вселенской миссии многих народов, поскольку они в своем национальном творчестве воплощали сверхнациональные ценности и, таким образом, влияли на культуру других народов. В духе этих наблюдений мы, русские, можем сказать, что русская культура, подобно культуре других великих народов, уже осуществляла и будет, даст Бог, осуществлять свою миссию, благотворно влияя на развитие всего человечества. Влияние русской литературы и русской музыки есть положительный фактор в развитии общечеловеческой культуры. В политической жизни Россия первая проявила способность ограничить свой государственный суверенитет, когда в 1898 году император Николай II предложил всем государствам выработать соглашение о решении споров международным судом, а не войной. Профессор Е. В. Спекторский написал брошюру «Принципы европейской политики России в XIX и XX веках»*, в которой приводит внушительный ряд фактов в пользу мысли, что в XIX и XX веках русская политика в Европе «была политика принципов в отличие от западноевропейской политики интересов» (С. 12). Он доказывает рядом примеров, что «принципами европейской политики России были спасение погибающих, верность договорам и союзникам и солидарный мир» (13).

Русские эмигранты, рассеявшиеся по всему миру после большевистской революции, продолжают осуществлять миссию России, поскольку знакомят другие народы с положительными сторонами русской культуры. Особенно важно то, что Западная Европа и Америка познакомились с православием; они стали понимать, что

_________________

*Изд. Русской Матицы. Любляна, 1936.

325

православие есть ценная форма христианской религии. Враждебные отношения между христианскими вероисповеданиями чрезвычайно компрометируют христианство. В наше время началось, к счастью, экуменическое движение, цель которого состоит в том, чтобы представители различных христианских вероисповеданий знакомились друг с другом, достигали все большего взаимного понимания и установили благожелательные отношения друг к другу. Видные деятели Русской православной церкви в эмиграции принимают участие в этом движении и проявляют при этом то свойство русского народа, которое Достоевский и Соловьев характеризуют как всечеловечность и всепримирение. Основное условие для достижения этой цели в экуменическом движении есть освобождение от конфессиональной гордыни. Самый талантливый русский богослов нашего времени о. Сергий Булгаков (он умер в 1944 г.) в своих «Автобиографических заметках» пишет: «Можно в некотором церковном надмении мнить себя как всю полноту Церкви, но не может не оставаться глухого сознания, что это не то…» (55).

Профессор Православного богословского института в Париже Л. А. Зандер в своей книге «Vision and Action: the problems of ecumenism», сообщает, что о. Сергий Булгаков вернулся в мае 1927 года с Лозаннской конференции огорченный и разочарованный. Когда он начал говорить о почитании Божией Матери, председатель собрания не позволил ему продолжать речь на эту тему. «Говоря о протестантах, я спросил его: «Но вы любите их, не правда ли? Почему?» Его ответ может показаться трюизмом, но он вложил в него такую силу убеждения и прозрения , что он показался мне как бы решением всей проблемы экуменизма. О. Сергий сказал: «Потому что они христиане. Разве можно не любить христианина? быть равнодушным к лицу, связанному с Христом, служащему и носящему его имя? Главное затруднение здесь психологическое: видеть в нем христианина, несмотря на его еретические взгляды» (С. 99). Спустя двадцать пять лет, пишет Зандер, установилась «новая атмосфера» в междуконфессиональных отношениях: «недоверие и подозрительность заменились искренностью и доброжелательством: вместо борьбы явилась взаимная помощь; вместо полемики желание узнать и понять» (20). В 1945 году в Париже после торжественной службы в Румынской православной церкви протестантский проповедник сказал, что лучшее взаимное понимание между католиками и протестантами возникло во Франции благода–ря «провиденциальному присутствию среди нас русских православных» (21). Такое влияние русского православия в эмиграции есть одна из миссий русского народа.