Джидду Кришнамурти - Проблемы жизни

Любовь уязвима, уступчива, текуча, восприимчива; это высочайшая форма чувствительности, сенситивности, а отождествление ведет к нечувствительности. Отождествление и любовь не могут идти вместе, так как одно из них уничтожает другое. Отождествление, по существу, есть процесс мысли, с помощью которого ум создает для себя защиту и возможность расширения; а, становясь чем-то, он должен сопротивляться и защищаться, он должен владеть и отбрасывать. В этом процессе становления ум, или «я», укрепляется и делается более способным; но это не любовь. Отождествление губит свободу; но только в состоянии свободы, возможно, это высшее проявление чувствительности, сенситивности.

Необходимо ли отождествление для исследования? Не ставит ли сам акт отождествления предел исследованию, раскрытию? Счастье, которое приносит истина, невозможно, если отсутствует опыт исследования, связанного с раскрытием себя. Отождествление препятствует исследованию, раскрытию; это лишь другая форма лени. Отождествление — суррогат переживания, и, следовательно, оно полностью ложно.

Для того чтобы исследовать, всякое отождествление должно прекратиться. При исследовании не должно быть никакого страха. Страх препятствует исследованию. Это страх заставляет прибегать к отождествлению — отождествлению с другим лицом, с группой, с идеологией и т.д. Страх должен оказывать сопротивление или подавлять; но находясь в состоянии самообороны, как можно плыть наудачу в море, не обозначенном на карте? Истина или счастье не могут прийти, если не предпринять путешествия по путям своего «я». Вы не можете уплыть далеко, если вы на якоре. Отождествление — это убежище. Убежище нуждается в защите, а все то, что прибегает к защите, вскоре оказывается разрушенным. Отождествление влечет за собой собственное разрушение. Отсюда постоянная борьба между различными формами отождествления. Чем больше мы боремся за или против отождествления, тем больше мы оказываем сопротивление пониманию. Если осознать весь процесс отождествления, внешнего и внутреннего, если понять, что его внешнее выражение обусловлено внутренними требованиями, то создастся возможность для раскрытия и счастья. Тот, кто себя отождествил, никогда не может познать свободу, но только в ней одной приходит всякая истина.

Как удивительно похожи друг на друга пустословие и беспокойство. И то, и другое — результат неугомонности ума. Неугомонный ум должен иметь постоянно меняющееся многообразие своих выражений и проявлений, он должен быть занятым; ему необходимо иметь все более сильные ощущения и разнообразные интересы. Как раз пустые разговоры и содержат все эти элементы.

Пустословие — подлинная противоположность глубине и серьезности. Говорить о ком-либо другом, в хорошем или дурном тоне, означает бежать от самого себя; бегство же от себя есть причина беспокойства. Бегство от себя по своей природе не имеет покоя. Заниматься делами других — вот что, по-видимому, заботит большинство людей. Это выражается в чтении бесчисленных журналов и газет с их столбцами сплетен, описаний убийств, разводов и прочее.

Насколько нас затрагивает то, что думают о нас другие, на столько же мы озабочены тем, чтобы узнать все о них; а отсюда возникают грубые и тонкие формы снобизма и преклонения перед авторитетом. Так мы становимся все более и более поверхностными, а внутренне — пустыми. Чем больше нас захватывают внешние обстоятельства, тем больше нам требуется ощущений и сильных возбуждающих, а это приводит к тому, что ум никогда не бывает спокойным и способным к глубокому исследованию и открытию.

Пустые разговоры — проявление беспокойного ума. Но одно лишь пребывание в молчании не является показателем спокойного ума. Спокойствие не возникает в результате воздержания или отречения; оно приходит одновременно с пониманием того, что есть . Для понимания того, что есть , необходимо быстрое осознание, так как то, что есть , не статично.

Если бы у нас не было тревог, многие из нас не чувствовали бы, что они живут; борьба с проблемами — это для большинства из нас показатель, что мы живем. Мы не можем представить себе жизни без проблем; чем больше мы заняты проблемами, тем более живыми мы себя считаем. Постоянное напряжение, связанное с проблемами, которые создала наша мысль, лишь притупляет ум и делает его нечувствительным и усталым.

Почему существует эта постоянная озабоченность по поводу проблем? Помогает ли тревожное состояние разрешению проблемы? Не приходит ли ответ на проблему тогда, когда ум спокоен? Однако для большинства людей спокойный ум — это скорее страшная вещь; они боятся быть спокойными, бог знает, что они могут открыть в себе, а беспокойство — это род профилактики. Ум, который боится открытий, должен всегда обороняться, и его неугомонность — это защита.