Филип Янси - Отголоски иного мира

Великий французский энтомолог Жан Анри Фабр поднимался на одну и ту же гору высотой в два километра более сорока раз, ибо восхождение помогало ему увидеть и его собственные труды, и все человечество в правильном свете. Он сказал: «Жизнь таит в себе бездонные тайны. Человеческое знание сотрется из летописей этого мира, а мы так и не узнаем последнего слова, которое может сказать нам Комар». Не говоря уже о Черепахе.

Как и многие христиане, я пережил два обращения. Первое — от материализма к сверхприродному миру, и второе — когда, благодаря своему мистическому опыту, увидел в новом свете природу. У некоторых людей второе обращение происходит почти без усилий. Английский священник и поэт Джерард Мэнли Хопкинс почти всегда жил в мире, «пронизанном величьем Божиим».

Св. Франциск Ассизский считал братьями не только людей, но и птиц, животных, даже солнце и луну. Как сказал в IV веке преподобный Пахомий Великий, «в монастыре самое близкое к Богу место не храм, а сад. В нем монахи блаженнее всего».

А известный американский натуралист Джон Муир разграничения между естественным и сверхъестественным в своих работах практически не проводил. По словам самого Муира, в его жизни было два лучших момента: когда он нашел в канадских болотах редкую орхидею Калипсо и когда отдыхал с писателем Ральфом Эмерсоном в Йосемитском национальном парке. Муир столь сильно любил Божье творение, что однажды с грустью сказал: «Какое утешение, что до того как был создан человек, множество тварей, больших и малых, бесконечных числом, жили — причем жили неплохо! — в любви Божьей».

У меня со вторым обращением дела обстоят сложнее. Да, я восхищаюсь природой: разве могла оставить меня равнодушной та же орхидея Калипсо, которую я видел среди папоротников на холме недалеко от дома? И я изведал милость и благодать Божию. Но как совместить оба мира? Ведь в природе не все ровно и гладко: в ней есть красота, но есть и жестокость, и страдание.

Иисус обещал: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Мф 10:29–31). Однако воробьи падают на землю и поныне. У человека после химиотерапии выпадают волосы. Из шестидесяти новорожденных кожистых черепах выживают всего две–три. И Бог, владычествующий над мириадами галактик, держащий под Своим попечением даже самую крошечную живность, это попускает. Как здесь свести концы с концами?

Иногда я чуть ли не бунтую против таких загадок, иногда смиряюсь с ними. Для начала я исхожу из того, что подобающее отношение твари к Богу — смирение. Надо осознать, что ты — всего лишь тварь и, подобно Иову, склониться перед замыслом Всевышнего, даже если он тебе совершенно непонятен.

Перед лицом сомнений я начинаю обдумывать иные варианты. Если Творца нет, что тогда? Тогда Земля со всем ее страданием и красотой — случайное порождение бессмысленного Космоса, секундная вспышка спички в космической тьме. Возможно, само ощущение, говорящее мне: «Что–то не так», уже является весточкой о трансцендентном? О заложенной в нас тоске по исцеленной планете, на которой воля Божия «будет на земле, как и на небе»?

«И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни», — учил Екклесиаст, размышляя о приближающейся старости и смерти (Еккл 12:1). Он систематически описывает альтернативу, жизнь без Творца. И, в конце концов, приходит к выводу, что и отчаяние, и погоня за удовольствиями заводят в тупик бессмысленности. Остается одно: «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай» (Еккл 12:13).

Однако Всевышний, повторимся, себя не навязывает, предпочитая оставаться за кулисами. Поэтому, чтобы «помнить Создателя», нужны усилия и внимание. Когда же нас увлекают ложные боги, Господь тихо отходит в сторону, уважая нашу роковую свободу отвергать Его.

Ицхак (Исаак) Лурия, иудейский мистик XVI века, пытаясь объяснить страдание и зло, а также взаимосвязь Бога с миром, разработал учение о «цим–цум». Это слово означает «самосжатие», «самоограничение», «возврат». Чтобы дать возможность существовать материальному миру, Бог самоограничивается, освобождает место в Себе Самом. Бог изливает Свою световую сущность в святые сосуды, которые затем изливают этот свет на творение.

Добровольное самоограничение Бога сделало возможным существование сил противления, в частности, зла. Произошла космическая катастрофа, внесшая в творение хаос. Некоторые искры божественного света вернулись к Источнику, а оставшиеся в разбитых сосудах, или «скорлупах», пали на животные, растительные и минеральные уровни.