Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Однако, прежде чем перейти к обзору синкретических чар диких, у которых ритм играет очень важную роль, посмотрим, не сохранилось ли у европейских народов отголосков того важного значения, какое имел некогда ритм и у них. Не пелись ли европейские заговоры? Те, которых говорилось в предыдущей главе, вероятнее всего, никогда не пелись. Однако, бесспорно, чарование песней было. Существуют обломки песен-заклинаний. Выше я приводил польскую песню на ясную погоду (стр. 93). Вся песня состоит из описания обряда: готовится какой-то странный борщ на одном рассоле, да и без соли (дело идет, очевидно, о простой воде); борщ (вода) ставится на дубок с тою целью, чтобы дубок покачнувшись разлил его. Мы видели, что дождь заклинается совершенно аналогичными чарами. Кропят с дерева водой или брызжут ветками, омоченными в воде. У Фрэзера собрано много аналогичных дождечарований. Описанный в польской песне обряд только еще сильнее подчеркивает изобразительный момент. Не надо человеку лезть на дерево и брызгать оттуд . Дубок сам качнется и разольет воду. Таким образом получается иллюзия дождя, пошедшего самим собою. Но вот в чем затруднение. Описываемый в песне обряд имеет, очевидно, в виду вызвать дождь, а сама песня поется как раз с обратною целью. Мне кажется, что здесь произошла путаница, потому что обряд давно уже забылся, и поющие теперь песню девушки не понимают того значения, какое он некогда имел. Этим объясняется то, что вода обратилась в нелепый борщ. Надо было объяснить обычай ставить горшок с вод ю на дуб, и его объяснили, как приношение дождю. Перенос же песни от заклинания дождя на заклинание ведра был после этого тем более возможен, что в самой песне не требовалось никаких изменений. Надо было только поставить в начале отрицание "nie". Спр ведливость такого предположения вполне подтверждают украинские признаки-заклинания. В них один и тот же мотив применяется при заклинании и дождя и ведра. Вот заговор, чтобы дождь шел: "Дощику, дощику, зварю тобе борщику, в зеленому горщику; секни, рубни, дойницею, холодною водицею" *4! Когда идет дождь:

"Дощику, дощику, зварю тобе борщику, в новенькому горщику, поставлю на дубочку: дубочок схитнувся, а дощик хлынувся цебром, ведром, дойничкою, над нашою пашничкою" *5!

Смысл обряда здесь вполне ясен. Но с течением времени он затемняется в сознании народа. Во время дождя уже говорят: "Дощику, дощику, зварю тобе борщику, в маленькому горщику: тоби борш, мене каша" *6! Наконец, и самая присказка начинает употребляться не для вызывания дождя, а для его отвращения: "Дощику, дощику, зварю тобе борщику, в зеленому горщику, только не йди" *7! "Не йди, дощику, дам те борщику, поставлю на дубонце, прилетять тры голубоньци, та возьмуть тя на крылонька, занесуть тя в чужиноньку" *8!

Все подобные заговоры-присказки представляют собою, очевидно, обломки заклинательной песни, сопровождавшей некогда обряд-чары на вызывание дождя. Трудно даже представить себе, что, когда теперь мы слышим детскую присказку - "Дожжик, дожжик, пуще! Дад м тебе гущи!" *9, то мы слышим отдаленное эхо древнего заклинания, имевшего еще в доисторические времена громадное значение. В славянском житии св. Константина Философа рассказывается о жителях Фулл (в Крыму), что они поклонялись дубу и совершали тре ы под ним. На обличения Константина они отвечали: "мы сего несмы начали от ныня творити, нъ от отец есмы прияли, и от того обретаем вся за прошения наша, дъждь наипаче и иная многая и како сие мы сътворим, его же несть дерзнул никтоже от нас сътворит ? аще бо дерзнет кто се створити, тогда же съмрьть оузрить, и не имамы к тому дъжда видети до кончины" *10. Думаю, что жители Фулл почитали дуб, , у которого их предки совершали традиционное заклинание дождя. Возможно, что и самые требы под дубом про зошли из возлияний, изображавших дождь. С утратой понимание первичного смысла обряда, он обратился в жертву, т. е. в обряде произошло то же, что мы выше видели в заклинании. Были песни-заклинания на попутный ветер *11. Сумцов сообщает песню-заклинание от ведьм, которую накануне Иванова и Петрова дня девушки поют, взобравшись на крышу бани *12. К этой песне примыкают некоторые малорусские купальские песни в цит. выше сбор ике Мошинской *13. Того же характера песни, поющиеся при опахивании сел и при некоторых других обрядах. Но мы их сейчас оставим, а вернемся к ним после, когда рассмотрим синкретические чарования диких, потому что для определения того, какая роль в ни выпадает на долю песни, необходимо определить магическое значение самого обряда.