Артемий Балакирев - Стонхендж. Точка приближения

— Уртрерт, поднимайся! — крикнул он, и в голосе его как будто вновь зазвучала жизнь.

Король приподнял голову.

— Что? — тихо, измученно спросил он.

В покои взбежал самый младший из королевских братьев.

— Уртрерт! — В голосе юнца слышалось неприкрытое ликование. — Он вновь вернулся!

Король рывком сел на ложе.

— Правда? — спросил он. Мокрые пряди свесились на лоб. Его народ и он сам — все они в беде превратились обликом в дикарей, в варваров.

Младшие братья закивали головами, а кто-то потянул короля с ложа:

— Вставай же, пойдем!

Он пошел вслед за ними, удивляясь, откуда только берутся силы, в слабый свет зачинавшегося дня. Ох, этот туман над Висячими Камнями! Когда же придет настоящая весна?

— Где же он, а, Герцот? — недоверчиво спросил король.

— Там, у знахаря, — отозвался средний брат.

Жизнь постепенно возвращалась в сердце короля.

— Так он ранен? — Уртрерт даже пробежал в волнении несколько шагов. Советники его клана почтительно кланялись своему повелителю. Все они выглядели ужасно. Лица их осунулись, а давно немытые волосы превратились в подобие птичьих гнезд. Прежде дорогие одежды теперь подошли бы разве что для бродяг или на попоны лошадям. Только Роммигайн был занят делом: он сумел развести огонь в очаге и готовил какое-то варево. У Уртрерта предательски заурчало в животе. Там, у хижины знахаря, бледный, мокрый и измученный, в самом деле сидел Тилезин. Маленький хромоногий знахарь перевязывал ему левую руку.

— Тилезин, что, что случилось? — воскликнул король. О, с какой бы радостью бросился он Тилезину на шею — так счастлив был король, что вечный его защитник все еще жив.

Тилезин поднялся, и нечесаные волосы упали ему на лицо. Такие же нечесаные, как и у всех в Висячих Камнях. И отчего-то именно это больше всего взволновало Уртрерта.

— Весла сломались, — негромко произнес Тилезин. — Вот почему я прибыл столь поздно.

— Ну, слава богам, ты опять здесь! — воскликнул король.

— А что с рукой? — спросил Морбигайл, самый младший брат короля. Он был единственный, кто в Висячих Камнях еще не разучился радоваться.

— Весло, — спокойно отозвался Тилезин — Не повезло.

— Но, Тилезин, — продолжал допытываться Морбигайл, уже успевший внимательно разглядеть повязку, — у тебя же пальца на руке нет!

— Не повезло, — повторил Тилезин. О, как же ему хотелось, чтоб этот малыш исчез куда-нибудь подальше от Висячих Камней, прочь от наползающей издалека беды!

— А где тот римлянин Арсениус? — торопливо спросил Уртрерт.

Тилезин спокойно взглянул ему в глаза:

— Выпал из лодки, мой повелитель. Не сиделось ему спокойно.

Лица у трех братьев выражали неприкрытый ужас.

— И ты не смог спасти его, Тилезин? — выдохнул Герцот.

Знахарь вложил в руку Тилезина какие-то травы. Раненый кивнул ему с отсутствующим видом.

— Думаю, он выплыл, добрался до другого берега.

— Так надо послать за ним! — захлопотал Морбигайл. — Если нужно, я сам…

— У нас больше нет лодки, юный господин. — отозвался Тилезин, умолчав, правда, что лодочника он убил собственным мечом перед тем, как отправиться в путь в Висячие Камни.

— Бедный Арсениус! — Морбигайлу было жаль римлянина. — Что-то теперь с ним будет?..

Тилезин никогда не терял терпения, общаясь с беспокойным юношей.

— Верно, воротится к себе домой.

— Главное, что ты здесь, — вздохнул Уртрерт. — Как рука? Плохо?

— О, это самое ужасное, что когда-либо случалось в моей жизни, — с убийственной серьезностью произнес Тилезин, и все недоверчиво взглянули на него. А потом Герцот принялся смеяться, ему вторил Морбигайл, и наконец к их смеху присоединился смех короля Уртрерта. Только знахарь не смеялся. Тилезин слегка скривил рот.

— Ну и повеселил же ты нас! — сквозь смех объявил Герцот. И он, и король Уртрерт в смехе черпали надежду.

— Когда мы уйдем из Висячих Камней? — спросил Уртрерт своего вечного героя. — Саксы и даны почти повсюду.

— Мы останемся, — произнес Тилезин, откидывая с лица густые волосы.

И только сейчас он понял, что ночью на реке потерял повязку с глаза.

Уртрерт приоткрыл рот, словно желал сказать что-то.

А потом отступил назад. Ибо не мог сам истолковать сей знак богов. А Тилезин был сыном древнего чужого бога. И в битве тот пометил своим знаком сына, знаком бога Гвидийона, Искателя Истины. Но король знал, что знак этот никак не может быть добрым предзнаменованием.