Артемий Балакирев - Стонхендж. Точка приближения

Он вспоминал всю свою жизнь и мечты, что вместе с кровью уходили в землю, в пустоту Ничто. Он искал в себе. Боялся ли Тилезин? Возможно, его еще ожидают пытки. Но это было бы не в первый раз, и он всегда способен был выдержать любые телесные испытания. Все было в его жизни — и пытки тоже уже были. А вот смерть, исчезновение из танца жизни, который был так важен для него, — она придет к нему впервые. И Тилезин вновь станет пылью звезд и песен о героях.

А теперь он так устал и мог бы даже заснуть — и даже проспать собственную смерть. «Что останется от Тилезина из Висячих Камней, когда альпийского охотника Эймсбери Арчеране не станет?» — спросил он себя и не нашел ответа.

А потом в темноте над ним началось какое-то шевеление, суматоха, торопливые шаги, и вот появилась королева Боадицея, многажды злополучная, в великом количестве убийств нашедшая великую справедливость. Тилезин даже слабо улыбнулся. Смерть и в самом деле женщина. По крайней мере, его смерть. Свет факела теперь слепил его, и он смотрел в землю: ни к чему ей видеть его искаженное болью и усталостью лицо.

А потом что-то упало рядом с ним и покатилось в темный угол — то была голова короля Висячих Камней Уртрерта, многажды злополучного брата королевы Боадицеи.

— Ах, — произнес Тилезин, и по голосу его не понять было королеве, взволнован ли плененный воин. И это еще больше разъярило Боадицею.

— Я убью тебя! — задохнулась королева злополучия и обеими руками ухватилась за принесенный меч.

Так значит, смерть его будет долгой. Тому, кто не научен обращению с оружием, может потребоваться целая вечность, пока он не убьет человека.

— Убийца! — крикнула Боадицея и ударила в первый раз.

Да, все как он и думал. Клинок разбил ему правую ключицу, но ранил его недостаточно сильно, чтобы лишить сознания и утопить в спасительном забытьи. Но крови хлынуло немало. Королева Боадицея не на шутку растерялась. Она представляла себе все это гораздо легче.

— Чуть выше бей, королева, — подал Тилезин добрый совет многажды злополучной повелительнице саксов. Но Боадицея думала, что он высмеивает ее. И со страшным криком ударила вновь, на этот раз причинив ему ужаснейшую боль. Королева разбила Тилезину челюсть с левой стороны и располосовала лицо. Тилезин закашлялся, захлебываясь кровью.

А потом он услышал голос своего отца, чужого бога, который разговаривал с ним без слов, лишь чувствами. Откуда и куда он попадет, теперь неважно. Скоро, скоро Тилезин найдет все то, что ему нужно.

Он станет улыбкой и ожиданием, он станет покоем.

«Все будет хорошо», — говорил голос без голоса, голос чужого бога.

И это было правдой.

Так что же такое Стонхендж на самом деле? Символом чего он в действительности стал для нас? Что из этих непостижимых каменных глыб преломило сознание человека?

То, что здесь даже самый мелкий камешек является символом, смысл которого нами еще не понят, очевидно каждому из нас.

В сущности, Стонхендж — это запечатленное в камне слово. Мы думаем о нем на протяжении тысячелетий, а следовательно, мы думаем символами. Мы храним его информацию, даже если она пока что и непонятна нам до конца.

Для меня Стонхендж со всеми его тайнами и непостижимыми загадками был и остается символом картины бытия и древних знаний, точно и ясно отображающих миропонимание наших далеких и таких человеческих предков. Мы же пока не в состоянии понять его символику и иногда трактуем умозрительную ложь как истину в последней инстанции.

Общеизвестно, что человек от рождения познает жизнь и окружающую действительность только через набор символов. Мы познаем ее в том числе и через Стонхендж.

Стонхендж — это символ и визитная карточка интеллекта древнего человечества. А мы… нам еще многому предстоит учиться по этой карточке.

Археолог Жакетта Хоукс однажды сказала, что у каждого поколения имеется тот Стонхендж, которого это самое поколение заслуживает.

На заре компьютерной эры Стонхендж упорно превращали в гигантскую вычислительную машину. А потом произошел подъем мистического Нью-Эйджа, и Стонхендж, как по мановению волшебной палочки кудесника Мерлина (если он в действительности располагал таковой), обратился в посадочную площадку для космических кораблей пришельцев. Помните, во времена Гальфрида Монмутского, в эпоху Средневековья, все упрямо считали, что Стонхендж построили великаны.