Юлия Посашко - Монахи. О выборе и о свободе

Соответственно, если вы найдете себе наставника духовно неопытного, то введете друг друга в заблуждение. Вы будете растить в нем его тщеславие, а он будет вещать вам от себя вымышленные истины. Если духовник прошел духовный путь, он еще не является старцем, у него нет духовных даров, но у него уже есть свой ценный духовный опыт и он может делиться с вами советами, исходя из него.

– У вас был такой наставник?

– Я общался с отцом Илием, матушкой Сепфорой. Я старался делать все безукоризненно, старался жить по послушанию.

– Послушание – страшное для мирян слово. Это полный отказ от своих мыслей?

– А выполнение обязанности перед родителями – это разве не послушание?

– Но одно дело, когда речь идет о ребенке, а когда человек уже взрослый… можно и своей головой подумать, разве нет?

– А как же почитание родителей? Вот тебе 40 лет, а маме 60, и она говорит: «Сделай так!» Что ты будешь делать? Послушание и воспитывается для того, чтобы человек научился поступать по любви к кому-то. Не потому, что тебе так хочется, а по любви. Вот если тебе не хочется делать, что придумал твой муж, но ты его так любишь, что не можешь не сделать. В монастырской жизни мы стараемся выстраивать такие же отношения – это основное, на этом все держится. Люди почему-то забыли о любви. А ведь ты маму из любви будешь слушаться и в 40 лет, и в 60. Никакого другого логического объяснения здесь нет.

– Греческое слово «монах», «monos», переводится как «один». И человек, вступая на этот путь, должен привыкнуть к мысли, что все люди для него на самом деле исчезают?

– Нет. Здесь речь идет не об исчезновении, а об осознании единства с Богом. В одном из псалмов сказано: «Не надейтесь на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения». Речь идет о том, что монах выстраивает личные отношения с Богом и старается приближаться к Нему, несмотря на то что он живет в общинной среде, в монастыре, где есть внешнее управление и послушания. Внутреннюю жизнь он выстраивает только с Богом, потому и идет речь об одиночестве. Ты один с Богом.

– Неужели нельзя устроить внутреннюю жизнь с Богом, живя в миру?

– Можно. Но почему создавались и создаются монастыри? Чтобы можно было уйти от соблазнов. Такое ощущение, что людям в миру кто-то сломал самоограничитель. Раньше на машинах стоял ограничитель скорости, чтобы машина раньше времени не поломалась. В миру такого нравственного ограничителя не существует: мы как будто можем все себе позволить, нас никто не приковывает цепями… Но ведь должен работать ограничитель совести, дозволенности. И в монастыре он срабатывает.

– А разве он не срабатывает у верующего, церковного человека?

– Должен срабатывать, но у нас есть органы – слух, зрение. – через которые вольно-невольно приходят искушения. Мы их принимаем и начинаем в себе культивировать.

Человек, живущий в миру, так или иначе соприкасается с неполезными для него действиями или информацией. Это не проходит бесследно, это все равно оседает в нем, накапливается. И человек не может жить в полной внутренней чистоте.

– Монастырь ограждает от этого?

– Монастырь создает условия, где какие-то вещи неприемлемы. Монахи пользуются компьютерами, могут и новости смотреть, и фильмы, но это в рамках дозволенного.

– Допустим, человек хочет быть трудником, послушником. Можно ли сказать сразу, что в нем такого должно быть, чтобы он остался в монастыре?

– Да по глазам можно определить! Это зеркало души, там все написано. Раньше я не разбирался в этом, а сейчас с первого взгляда могу определить психически нездорового человека.

– То есть вы не всех приходящих принимаете?

– Сейчас есть некоторые жесткие критерии, потому что от бывших заключенных, например, никакого результата нет… Наркоманы – с ними тоже сложно, они очень часто просто ничего не хотят.

– Зачем же приходят?

– Бывает, что жить негде, кушать нечего или кто-то думает, что в монастыре с ним чудо произойдет. С кем-то оно в самом деле происходит, но чаще всего через какое-то время человек возвращается на свою стезю. Очень мало таких людей, кто полноценно восстанавливается после наркомании. Монастырь не ограждает человека от этой болезни. Плюс здесь начинается духовная борьба: враг ведь тоже работает…

– Говорят, в монастыре духовная борьба тяжелее, чем в миру. Почему так происходит? Монах ведь, казалось бы, от всех соблазнов мира убежал.