Дина Лазарчук - Мифы и предания Древнего Рима

В третьем веке до нашей эры шестьдесят с лишним лет с перерывами за владычество над Средиземным морем шли войны между Римом и Карфагеном, могущественным государством в Северной Африке. В итоге армия карфагенян была разгромлена, а сами они обязались пятьдесят лет выплачивать Риму тяжелую дань, уничтожить свой флот, по мощи намного превосходивший римский, и, униженные, принуждены были стать Риму союзниками. В Риме полагали, что победа их над грозным врагом окончательна и все свои силы бросили на покорение других земель.

Минули годы, и до Рима дошел слух, будто в Африке разразилась война между карфагенянами и нумидийским царем Масиниссой, верным другом Рима. Разобраться в причинах этого раздора в Африку был отправлен известный писатель и государственный деятель Рима Марк Порций Катон, которого историки называют «Старшим», чтобы не спутать с его правнуком, жившим в эпоху Юлия Цезаря.

Трудно представить себе удивление Катона, когда, прибыв в Карфаген, он нашел город, обремененный римской данью, не в бедственном положении, как думали римляне, а напротив, цветущим и богатеющим на морской торговле, прекрасно вооруженным и уверенным в своих силах. Решив, что дела нумидийцев могут и подождать, Катон спешно возвратился в Рим, уверенный, что необходимо немедленно завоевать Карфаген, иначе старый враг, невероятно усилившийся и явно не забывший своих поражений, рискует обрушиться на Рим такой мощью, с которой не сравнится разорившая Италию армия карфагенского полководца Ганнибала.

В сенате Катон призвал сограждан к войне с Карфагеном, убеждая, что нападением на нумидийцев враг бросает вызов Риму и что на самом деле Карфаген под видом исправного союзничества готовит отмщение. Закончив речь, как говорят, он распахнул тогу, и на пол курии, где заседал Сенат, посыпались африканские фиги. Когда сенаторы вдоволь подивились величине их и аромату, Катон сказал: «Земля, рождающая эти плоды, лежит всего в трех днях плавания от Рима».

Но, несмотря на обличительные речи, большинство сенаторов не поддержало воинственный настрой Катона. Оратор же продолжал упорствовать: говорят, каждое свое выступление, о чем бы ни шла в нем речь, Катон завершал вошедшими в историю словами: «Кажется мне, что Карфаген не должен существовать». Многие потешались над упрямым стариком Катоном, из года в год твердившим одно и то же, но со временем, глядя на опасное возвышение Карфагена, стали прислушиваться к его словам. На закате жизни Катон добился того, чего так жаждал: Карфагену была объявлена война.

Сам Катон умер в начале военных действий и не увидел падения вражеского города. Когда римская армия выдвинулась к Карфагену, консул потребовал сперва выдать из города все вооружение, на что жители вынуждены были согласиться, а после – разрушить город и возвести новое поселение вдали от моря. От последнего требования римлян в Карфагене поднялся плач и стон, и жители решили до конца сражаться за родные дома. Так яростно отбивались они, что осада Карфагена римскими войсками затянулись на три года. В конце концов весной 146 года до н. э. в город ворвались римские войска, но еще шесть дней шли бои на пылающих улицах. Все те, кто командовал обороной города, заперлись в одном из храмов, и захватчики решили взять их измором. Не желая сдаваться, карфагеняне подожгли храм и почти все погибли в пламени.

Те из жителей, кто выжил после взятия Карфагена, а их набралось не более 50 тысяч, обращены были в рабство, а сам город сожжен дотла, после чего руины его разровняли, а вокруг плугом провели борозду и посыпали солью в знак того, что место это отныне проклято и селиться здесь невозможно. Так сбылись слова упрямого Катона, ставшие с тех пор символом непреклонной решимости.

Беседа. Художник Л. Альма-Тадема

Последний раздел нашей книги касается, возможно, самой известной в представлении широкого круга читателей эпохи Рима – эпохи ранней империи, а значит, и герои повествования здесь носят имена, не знать которые невозможно: Юлий Цезарь, Калигула, Нерон. В отличие от многих других периодов истории, источников, повествующих об этих людях, не просто достаточно для формирования целостной исторической картины – количество их скорее избыточно, оттого самые яркие эпизоды эпохи первых цезарей прочно вошли в мировую культуру в виде афоризмов, анекдотов, коротких рассказов.