Ольга Рожнёва - И Промысл Божий не обижает никого

Глазам моим предстала следующая картина: на старом шкафу сидели два местных домашних кота в ошейниках от блох. Они даже близко не решались подойти к моему Коту. Где там изнеженным домашним любимцам тягаться с бродягой?!

Но ещё удивительнее было то, что недалеко от Кота, спокойно поглощающего обед, с привычным хрипом простуженных лёгких, сидели два здоровых местных пса. Они тоже не решались подойти к миске и делали вид, что они-то никого не боятся, тем более какого-то драного и больного кота. Просто на данный момент они сыты и отдыхают. А что близко к миске, так просто любопытно – и что там жрёт этот проходимец.

А проходимец ел не торопясь, иногда останавливался и поднимал взгляд на собак. На домашних котов он даже не обращал внимания. А во взгляде, обращённом на собак, читалось: «Ну, попробуйте, кто смелый?! Кто попытается отнять мою пищу, которую дала мне моя Хозяйка?! Рискните здоровьем! Может, кто-то хочет любоваться на мир одним глазом?! Давайте!» И собаки не решались подойти близко.

Я остановилась как вкопанная, увидев такое необычное зрелище: лохматый и драный бродячий кот спокойно и неторопливо обедает, и за этим обедом робко наблюдают два здоровых домашних кота и два здоровых пса. А Кот, увидев меня, ещё и начинает своё тихое, такое нежное на фоне его хриплого дыхания мурлыканье. Ах, Кот, да ты у меня самый храбрый кот на свете! Моё храброе сердечко!

На следующий день бабушка мирно спит, и я кормлю Кота дома. Мурашка смотрит на него как на чудо. И взгляд у неё сонный и глупый. А он не обращает на неё внимания. Ах, Кот, наверное, твоей подругой могла бы быть только та, которая как ты знает холод январских ночей и одинокую участь бродяги.

Как-то бабушка просыпается внезапно, и я не успеваю выставить Кота за дверь. Он понимает, что дело туго и всё может закончиться для него печально, и вдруг – исчезает. Ах, Кот, ты, случайно, не родственник Чеширского кота? Куда ты исчез? Я беру веник. Но не столько подметаю, сколько пытаюсь понять, куда делся Кот. Что за мистика такая?! Как сквозь землю провалился! И хриплого дыхания не слышно… Бабушка, походив по комнате, ложится опять и засыпает.

И вдруг из глубин шифоньера показываются нос, ухо, и вот мой Кот медленно и важно вылезает на белый свет. На морде написано: «Кто прятался?! Я не прятался! Просто немного отдохнул в темноте. Прости уж, что не на стуле. Но я ж тебя подводить не хотел». Мурашка выглядит как придворная дама на балу: «Ах, я сейчас упаду в обморок!» Она тоже не успела разглядеть молниеносных перемещений бродяги. А он проходит мимо и наконец, будто в первый раз, замечает её – белоснежную, кроткую. И весь его вид, кажется, говорит: «Ну, что смотришь?! Жить захочешь – и не такому научишься!»

Постепенно Кот начал выглядеть лучше. Гуще стала шерсть, чище и яснее глаза, и даже ободранное ухо уже не казалось таким страшным. Близилась весна. Это значило, что зиму мы с Котом пережили, и теперь совсем скоро – и травка, и солнышко. Небо над оптинскими храмами стало высоким и ярко-голубым. По утрам звон оптинских колоколов сопровождало бодрое пение пташек: весна– весна, тепло – тепло!

Мне нужно было съездить на пару недель домой. Меня ждали неотложные дела. Вот уже получено благословение духовного отца. И собраны вещи. Кот, я не могу взять тебя с собой: у меня тяжёлые сумки, ноутбук, да и как мы поедем через полстраны с тобой на поезде? И я скоро вернусь, понимаешь?

Кот смотрит внимательно. Он не мурлычет как обычно. И не пытается приласкаться у моих ног. Он что-то понимает? Он отворачивается от меня и уходит. Спина напряжена. И вид у него необычайно несчастный. Или мне это кажется?! Когда мы выходим с Людмилой на улицу, кота нет. А я хотела проститься…

Мы идём с Людмилой к автобусу, и я думаю: дождётся ли он меня? Может, умрёт? Кот, не умирай! Я ведь тоже больна и с трудом иду за Людмилой по тающей вязкой тропинке. Мне стыдно отставать от неё: она старше меня почти на двадцать лет. И несёт мою тяжёлую сумку. У меня в руке ещё пакет, а за спиной ноутбук. Сердце частит, и я задыхаюсь. Останавливаюсь, чтобы отдышаться. Людмила возвращается, молча отнимает у меня пакет и бодро шагает дальше. Останавливается, ждёт меня и вздыхает по-матерински:

– Оль, ну как ты там одна в Москве пойдёшь?! С твоим здоровьем нельзя тяжести носить! Нужно беречь себя!

Ничего, Кот! Я буду учиться у тебя – твоей воле и храбрости!

Я иду и думаю, что Кот может решить, что его предали. Эта мысль не даёт мне покоя. Когда ты уже знаешь, что такое предательство, бывает тяжело, невозможно довериться, открыть свою душу и впустить в неё любовь ещё раз. Когда не любишь – тебе не могут причинить такой боли. Самую сильную боль нам причиняют те, кого мы любим.