Валерий Грузин - Ключи от жизни

Ныне, когда у меня нет мысли ни потакать им, ни перечить, птицы и звери принимают меня за своего. Действую по закону природы – предоставлять каждого самому себе, поэтому они бродят по моему саду, не вспоминая о высотах горных лесов и просторах болот; засыпают на моем дворе, не стремясь в глубину гор и в тишину долин.

К ученику Конфуция пришли поселяне и стали говорить:

– Ты такой мудрый и так хорошо говоришь, не то, что этот сварливый Конфуций!

На что он ответил:

– Мудрость как стена. Моя стена низкая, и вы видите, что за ней делается, а стена Конфуция высокая, и вам не видно, что за ней делается. Если вы хотите заглянуть за его стену, постройте сначала свою, с которой можно будет смотреть.

Одна тень спросила у другой:

– Почему мы так непостоянны? Раньше двигались, а теперь почему-то остановились, раньше сидели, а теперь почему-то встали?

– Может быть, мы так поступаем в зависимости от чего-то? – ответила другая тень. – А может быть, мы так поступаем в зависимости от чего-то, зависящего ещё от чего-то? Завишу ли я от чешуи змеи, от крыла кузнечика? Как знать, почему это так? Как знать, почему это не так?

Цзы-си спросил Учителя:

– Что за человек Йен-ю?

– По доброте своей он лучше меня.

– А Цзы-кун?

– По красноречию он лучше меня.

– Цзы-лу?

– По смелости он лучше меня.

– Цзы-чан?

– По достоинству он лучше меня.

Цзы-си поднялся с коврика и спросил:

– Тогда почему эти четверо служат вам?

– Садись, и я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать побуждение, когда оно ведёт не к добру. Цзы-кун красноречив, но не может удержать свой язык. Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я смог собрать добродетели этих четырёх людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем.

У Чжуан-цзы умерла жена, и Хуэй-цзы пришёл её оплакивать. Чжуан-цзы сидел на корточках и распевал песни. Хуэй-цзы сказал:

– Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости, это чересчур.

– Ты не прав, – ответил Чжуан-цзы. – Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она была в начале, когда ещё не родилась. И не только не родилась, но ещё не была телом. И не только не была телом, но не была даже дыханием. Я понял, что она была рассеяна в пустоте безбрежного хаоса. Хаос превратился – и она стала дыханием. Дыхание превратилось – и она стала телом. Тело превратилось – и она родилась. Теперь настало новое превращение – и она умерла. Всё это меняло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений. Плакать и причитать над ним – значит не понимать судьбы.

Небытие – голова, жизнь – позвоночник, а смерть – хвост. Рождение и смерть, существование и гибель составляют единое целое.

Один мудрый человек, которого звали Приходящий, заболел. Он задыхался перед смертью, а жена и дети стояли рядом и его оплакивали.

Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул:

– Прочь с дороги! Не тревожьте того, кто превращается! – И, прислонившись к дверям, сказал умирающему:

– Как величественно создание вещей! Что из тебя теперь получится? Куда тебя отправят? Превратишься ли в печень крысы? В плечо насекомого?

– Куда бы ни велели сыну идти отец и мать – на восток или запад, на юг или север, он лишь повинуется приказанию, – ответил Приходящий. – Силы жара и холода человеку больше, чем родители. Если они приблизят ко мне смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем-нибудь упрекнешь? Ведь огромная масса снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. Если ныне великий литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: «Я должен стать мечом!», – то великий литейщик, конечно, сочтет его плохим металлом. Если ныне тот, кто пребывал в форме человека, станет твердить: «Хочу снова быть человеком! Хочу снова быть человеком!», – то творящее вещи, конечно, сочтет его плохим человеком. Если ныне примем небо и землю за огромный плавильный котел, а процесс создания за великого литейщика, то куда бы не могли мы отправиться? Завершил и засыпаю, а затем спокойно проснусь.