Сборник статей - Ответственность религии и науки в современном мире

Однако уже много лет в эволюционистике развивается идея о том, что «эволюционное древо» – это вовсе не древо, не куст и уж тем более не линия. Если пытаться проводить какие-либо аналогии, то наиболее близким графическим отображением будет фрактал – особая нелинейная самоподобная структура, описываемая множеством Мандельброта. А «филогенетический ряд человека», предложенный Э. Геккелем, как и вообще сам прицип филогении, – теперь не более чем научная мифологема.

Вместе с тем палеоантропологи и ныне стараются выстроить ископаемые формы в единый ряд, полагая, что чем больше персонажей этого ряда будет открыто, описано, реконструировано и классифицировано, тем точнее будет прослежен исторический путь становления человека. Однако по прошествии 150 лет исследований можно утверждать, что строгий анализ персонажей этого ряда приводит к тому, что он просто «рассыпается». Прежнее пышное «филогенетическое древо» превратилось в некое поле, испещренное точками и черточками, обозначающими тот или иной ископаемый вид, которые разделены во времени и пространстве. По поводу родственных отношений между этими персонажами сказать что-либо определенное весьма трудно.

В целом же сама постановка вопроса о происхождении человека нуждается в существенном уточнении. Собственно, какого именно предка мы ищем? Палеоантропологи положили много сил на поиски так называемого переходного звена (missing link). Претендентов на эту роль было немало, споров – еще больше, но место остается вакантным. Почему? Необходимо определить, где проходит грань, отделяющая человека от «нечеловека» – нашего эволюционного предшественника. Обычно всё сводят к объему черепной коробки (1500 см 3), прямохождению и способности что-либо делать своими руками (наличие орудийной деятельности). Но, как справедливо пишет Ю. В. Чайковский, основная проблема состоит в том, «как возникло человеческое мышление» [6]. Однако в этой области какие-либо ретроспективные построения делать еще сложнее. Чайковский полагает, что « гранью между человеком и его предками можно считать легко фиксируемый акт культуры – погребение умерших» [6].

Как известно, первыми около 60 тыс. лет назад стали хоронить своих сородичей неандертальцы. В последние годы вокруг неандертальского человека ведется довольно оживленная дискуссия. Это существо во всех филогенетических рядах по-прежнему занимает место, предшествующее кроманьонцу – человеку современного морфологического типа. Действительно ли между ними существуют столь тесные родственные узы?

Стоянки неандертальцев находили неоднократно (всего обнаружено более 80 «экземпляров» неандертальского человека). Изучение костей и остатков его материальной культуры позволило многое узнать об этих существах. Общественный строй неандертальцев историки называют «первобытным человеческим стадом». Однако «неандертальцы не были хрюкающими полуживотными» [7]. Их социальная жизнь содержала явные человеческие черты. По всей видимости, им не было чуждо милосердие. Пожилые неандертальцы болели обычными болезнями старых людей, например артритами. Однако эти сгорбленные инвалиды доживали до глубокой старости (40–50 лет). Следовательно, о них заботились, их кормили, давали место в пещере. Среди скелетов неандертальцев часто попадаются не просто больные, но и настоящие инвалиды: одноглазые, однорукие. То есть в этом «первобытном стаде» существовали своего рода «социальные гарантии по старости и инвалидности».

Совершая обряды погребения, неандертальцы не просто закапывали тела в землю, а предварительно придавали им «эмбриональную позу», или «позу спящего» (положение на боку с согнутыми в коленях ногами), а могилы обкладывали камнями или костями крупных животных, например мамонта. Что это могло символизировать? Вопрос непростой. Не менее удивителен и тот факт, что погребения неандертальцев сопровождались своего рода приношениями. В одной из могил обнаружена цветочная пыльца. Некоторые авторы склонны усматривать в подобном поведении зачатки религиозных верований. Однако вопрос этот остается дискуссионным.

Мне представляется, что причины для погребения могли быть иными – более прозаическими. Если оставить тело умершего возле стоянки (пещеры), то это неизбежно привлечет хищников, встреча с которыми опасна и нежелательна. Если же положить тело в пещере – начнется процесс разложения, что также связано с определенными неприятными последствиями. Единственный правильно найденный выход – закапывать умерших в землю, а для надежности обкладывать крупными костями (лопатки, челюсти), камнями и колючими растениями. Анализ цветочной пыльцы показал, что «погребальные букеты» состояли из чертополоха или шток-розы – растений, имеющих острые шипы. Таким образом, цель погребения была иной, чем в нашей культуре, – не привлекать животных (падальщиков или хищников).