Коллектив авторов - Богословие творения

(5) И наконец, хотелось бы сделать замечание по поводу теодицеи Йонаса. После холокоста любое представление о Боге, который не обладает силой предотвратить страдания в истории и природе, но отказывается проявить свою власть, стало фактически неприемлемым с точки зрения как философии, так и религии. Соответственно, Йонас дает нам понятие Бога, который отказался от какой-либо власти в момент творения и с тех пор бессилен активно вмешиваться в мировые процессы. Такой сочувствующий Бог переживает все, что происходит в космической эволюции и истории, и приобретает в результате этих событий особую самоидентичность и характер. Это – страдающий Бог, похожий на кенотическое божество традиционного и современного богословия. Таким образом, когда мы рассуждаем об эволюции, многое говорит в пользу идеи Йонаса о самоопустошающемся, страдающем Боге. Более того, Йонас вместе с философией процесса справедливо подчеркивает, что Бог способен ощущать на себе воздействие всего того, что происходит в мире, и тем самым сохранять навеки преходящие явления. Нет абсолютных потерь, но вместо этого есть по крайней мере некоторое окончательное спасение всего в Боге.

Тем не менее рассуждения Йонаса выпускают как ненужную основу для религиозной надежды на космическое и человеческое спасение. Он мог бы включить представление об обетовании, относящееся к природе, в ряд понятий о потенциальной способности природы (томлении или эросе) к внутренней жизни, что не ослабило бы его обеспокоенности тем, как соотнести Бога и страдания. При такой адаптации данного подхода весь космос и его эволюцию можно было бы связать более тесно, чем это позволяет позиция Йонаса, с эсхатологической верой Израиля. Так как мы ожидаем совершенства не от обетования самого по себе, а только от его осуществления, то мы, таким образом, можем признать существование зла и страданий в мире, не расставаясь при этом с нашей потребностью в надежде.

Перевод с английского Лилии Ковтун

Франциско Айала и другие утверждают, что, согласно данным недавних генетических исследований, происхождение человеческого рода не может быть моногенетическим, как традиционно учит церковь. В данной работе в качестве ответа на это возражение проводится различие между биологическим и теологическим понятиями вида, впервые предложенное Эндрю Александером в 1964 году.

Цель этой статьи – в рамках общей теории антропогенеза рассмотреть вопрос, на который, по мнению многих, церковь и естественные науки дают противоречащие друг другу ответы. Это вопрос о происхождении человечества от единственной пары представителей человеческого рода. Я применю к этой проблеме схоластическую максиму «встретив противоречие, проведи различие» и попытаюсь доказать, что противоречие это кажущееся, а не реальное. Я последовательно рассмотрю три вопроса:

1. Как традиционно объясняет происхождение человека богословие?

2. Как объясняет его естествознание?

3. Как можно разрешить кажущийся конфликт, возникающий при ответе на первые два вопроса?

Обсуждая версии происхождения человека, богословы традиционно различают три логически возможных альтернативы. Эти альтернативы можно пояснить, рассмотрев два вопроса.

Первый состоит в том, появился ли человек в одном-единственном месте или независимо в нескольких отдельных местах. Эти две возможные теории антропогенеза можно соответственно назвать монофилетизмом и полифилетизмом.

Монофилетический ответ на первый вопрос порождает второй: существовала ли первоначально единственная пара, от которой впоследствии произошли все люди, или происхождение человечества возможно проследить лишь до первоначальной группы, состоящей из более чем двух человек? Эти альтернативные варианты получили соответствующие названия «моногенизм» и «полигенизм» [296].

Традиционное для христианства предпочтение моногенетической теории (и, следовательно, полное отрицание полифилетизма) имеет два основания. У некоторых христиан защита данного тезиса основывается непосредственно на определенных фрагментах из Священного Писания. Однако в католической традиции гораздо большее значение придается тому, что моногенизм – единственная теория, которая согласуется с учением о первородном грехе.