Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века

Император был очень доволен его ответами и в какой-то момент распорядился, чтобы со стороны греков вообще вел дискуссию только один Марк. Это крайне уязвило Виссариона Никейского, который затаил на Марка обиду. Изложение доводов греков в письменном виде тоже было поручено Марку Эфесскому.

Вскоре внутри греческой делегации образовалась небольшая «антимарковская партия». Наиболее активными ее участниками стали духовник императора протосинкелл Григорий («человек беспорядочный и непорядочный», как охарактеризовал его Сиропул), страдавший от зависти Виссарион Никейский и откровенно симпатизирующий католикам Исидор Киевский.

Духовник императора протосинкелл Григорий все чаще стал напоминать василевсу, что византийцы приехали в Феррару не за поиском истины, а за военной и финансовой помощью. И если ведение диспутов и дальше доверить Марку Эфесскому, то они точно ничего от Папы Римского не получат.

Но императору вообще уже надоело посещать ученые диспуты. Василевс удалился в монастырь неподалеку от Феррары, где стал предаваться охоте и другим приятным развлечениям.

Местным властям был передан указ, чтобы никто из греков без особого разрешения императора не покидал город.

Уже на предварительном этапе некоторым участникам греческой делегации было ясно, что богословские диспуты служат лишь прикрытием большой политики, и их будут склонять к принятию унии на любых, даже самых унизительных, условиях. Кто-то из греков предпринял попытку покинуть Феррару, чтобы избежать сделки с совестью.

Митрополит Ираклийский «видя большую ошибку и бездействие» получил императорское разрешение уехать в Венецию. То же самое сделал и Иоанн Евгеник, которого Марк пошел проводить на корабль.

Недоброжелатели, следившие за каждым шагом братьев Евгеников и выискивающие любую возможность опорочить их в глазах императора, встревожились. Рано утром Виссарион Никейский явился к Патриарху и велел срочно выслать за «беглецами» погоню.

Сиропул подробно описывает этот эпизод, так как он тоже был в числе посланных за «беглецами»: «Мы нашли во Фланколимо митрополита Эфесского, беседующего на высоком берегу реки с номофилаком (Иоанном Евгеником. – Ред.), и митрополита Ираклийского, сидящего на корабле со своим багажом. Мы тоже сразу вошли в лодку и передали Ираклийскому повеление императора, чтобы он возвращался. Он же много говорил в пользу бегства о том, что они (латиняне. – Ред.) обманывают нас, а не устраивают Собор, и что для него было бы позором уйти и вновь вернуться вместе с багажом. Поскольку он не повиновался словам, мы арестовали корабль и силой вернули митрополита Ираклийского и номофилака. Митрополит Эфесский сказал, что пошел лишь ради сопровождения своего брата и вот теперь возвращается».

Сиропул приводит и главный аргумент Виссариона Никейского, почему дело в любом случае необходимо было довести до конца: иначе Папа Римский «скажет, что мы по собственной воле прекратили Собор и должны возместить все расходы…».

С самых первых дней в Ферраре, и даже еще раньше, греки находились в полнейшей материальной зависимости от Папы Евгения IV. Они ведь и прибыли на Собор на папских кораблях, и, по договоренности, точно так же должны были вернуться домой.

Для всех участников Собора Папа Римский определил денежное содержание из своей казны: каждый месяц византийский император получал тридцать флоринов, Патриарх – двадцать пять, брат императора Дмитрий – двадцать, приближенные императора и Патриарха – по пять, а прислужники – по три флорина в качестве субсидии на проживание и питание. Но деньги стали выплачиваться с задержкой – сначала на месяц, а потом и на два, и на три…

Умудренный жизнью греческий Патриарх Иосиф не зря настаивал на проведении Собора в Константинополе: «…Как только мы получим ежедневную поддержку от них, то будем уже рабами и наемниками, а они – господами, – говорил он соотечественникам. – А раб должен творить волю своего хозяина, а всякий наемник – делать работу нанявшему его».

Однако проведение форума такого масштаба грекам уже было не по силам, и император лучше других это понимал: у него не было ни денег, ни армии, ни флота. Даже торговлю в Константинополе уже почти полностью контролировали венецианские и генуэзские купцы. Нужна была хоть какая-то поддержка с запада, уния, все что угодно…

Незаметно прошло лето, наступила осень, а соборные слушания в Ферраре все еще так и не начались.