Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Вот из-за темно-зеленой горы вырастает, подобно замку с башнями и бойницами, высокая скала, и Дунай круто поворачивает к югу; а немного ниже белая полоса водяной пены указывает начало Верхних порогов. Тут поперек реки лежит подводный камень Тахталие, образуя на протяжении от полутора до двух миль ряд водоворотов и стремнин. Наибольшее их число встречается у Излаша, подходя к которому наш «Франц-Иосиф» завернул против течения, для того чтобы дать место другому пароходу, который в это время переваливался через порог. Река несется со скоростью 9¾ верст в час, а у мыса «Гребень» значительно суживается и будто впадает в горное озеро с необыкновенно красивыми очертаниями берегов, где скалы сменяются горами и холмиками, на которых расположились селения, и между ними белеется церковь. Среди озера находится остров, поросший густою зеленью. Затем Дунай опять сковывается великолепными крутыми и высокими скалами; течет как бы вдоль стены, у подножия горы Стербеч, высшей точки прохода (в 2180 футов), и с шумом ударяется в гору Казан, на которой видна покинутая караулка. Но вот скалы все больше и больше сдавливают течение, вода сильнее и сильнее рвется в диком ущельи, до самого узкого места Раконь (от 300 до 400 футов ширины), которое можно было бы назвать Дунайским проливом. Некоторые из нас уселись на кожухе, любуясь бесконечным рядом картин и примечательными особенностями Дунайских берегов; так, на Ванатском берегу за Стербечом находится много пещер, между которыми особенно замечательны две: одна из них сквозная и выходит на 3/4 часа ходу, в продольную долину; другая, носящая название «Пещеры Ветеранов», замечательна тем что в ней укрылся в 1848 году целый полк конных венгерцев. На сербском берегу возбудили общее внимание следы римской дороги, известной под именем «Траянова Пути»; местами она такой ширины, что и теперь еще могут свободно пройти два человека рядом; кое-где видны вырубленные в скалах углубления четыреугольной формы, в которые вставлялись бревна для настилки мостков. Около Ракони на скале, в продолговатой рамке, высечена латинская надпись, но к сожалению она до такой степени закопчена кострами рыбаков, что мы не имели возможности разобрать ее.

Вообще правый берег Дуная на вид гораздо неприступнее левого и мало населен, зато, как говорят, охота здесь хороша: попадается много кабанов, козуль и т. п. дичи. На австрийском же берегу звери истреблены граничарами.

Пароход наш, перелетев узким фарватером через пороги и кипящие среди волн и пены водовороты, остановился у Альт-Оршовы; это маленький городок, весь в садах, с чистенькою набережной и небольшими каменными домами. От города тянется аллея тополей, в конце которой найдена была спрятанная Кошутом корона святого Стефана, и на этом самом месте, в память столь дрогоценной находки, воздвигнута часовня.

Мы перешли на маленький пароход, чтобы проскользнуть чрез «Нижний Порог» или «Железные Ворота» до Турн-Северина, где опять предстояло перебраться на пароход больших размеров, который уже должен был доставить нас к Рущуку. Недалеко от Альт-Оршовы лежит укрепленный остров, это турецкая крепостца Новая Оршова, занятая гарнизоном из 400 человек с комендантом в чине полковника. На верках прохаживались часовые, а внутри виднелось несколько одноэтажных зданий, должно быть казармы, немного зелени и особый домик, окруженный тополями, вероятно, квартира коменданта.

Против острова, на правом берегу, стоял турецкий форт, взорванный сербами в 1868 году; на левом берегу валахская граница.

Версты за полторы ниже острова мы взошли в Железные Ворота. Здесь ряд порогов, с виду заметных только по усиленному волнению речной поверхности, да по быстроте течения. Первый порог Горная Белега; а саженях в 250 от него, второй – Дольная Белега; вода страшно несется, кипит, бьет пеною и так ревет, что при разговоре даже слов невозможно расслышать. Фарватер очень узок, пароход идет рядом со страшною стремниной, – малейшая ошибка рулевого и, кажется, щепок не соберешь… И действительно, капитан сказывал, будто не было примера, чтобы кто-либо спасся, раз попав в бесчисленные водовороты и буруны. В сильные засухи пороги оголяются. У берегов видны забои, понаделанные для ловли лососей. У острова Балени насчитывают еще 23 водоворота, и затем Дунай течет уже гораздо спокойнее.

Это спокойстие течения, очевидно, находится в зависимости от характера самой местности, которая здесь совершенно изменяется: дикие скалы с их резкими очертаниеми преобразились в высокие холмы, с закругленными вершинами по скатам; видны обвалы от песчаника; вместо каменных строений появляются деревянные избы валахских деревень, с высокими крышами и заборами из хвороста. По берегу идет валашка в длинной белой сорочке с красным передником и низко спущенным белым же покрывалом. Подходим к полуразвалившейся четырехугольной башне, стоящей на том месте, где некогда был мост Траяна. А вот и куполы православного храма, рядом с минаретами, в сербской крепости Кладова, замеченные нами еще издали, при выходе из Железных Ворот. В Кладовой обыкновенно перегружаются суда, прошедшие чрез пороги. Мы остановились и пересели на большой пароход «София» у валахского городка Турн-Северина, который лежит среди плоского песчаного берега и по первому впечатлению очень напоминает, внешним видом своим, наш Козьмодемьянск.