Коллектив авторов - Осторожно, писатели! [сборник]

— Ромочка, 5 лет назад тебя принёс аист.

— Что вы, тётя Тома! — восклицает Рома. — Это всё неправда — про аиста. На самом деле дети рождаются у мамы из животика.

— Неужели? — притворно удивляется тётя Тома. — А как же они там появляются?

— Вот этого я пока не знаю, — вздыхает Рома. — Но обязательно узнаю.

— Рома пришёл в гости к дедушке и бабушке. А у них есть замечательный кожаный диван — такой широкий, упругий.

— Дедушка, можно я попрыгаю на твоём диване? — спрашивает Рома.

— Если обещаешь остаться у нас жить, тогда прыгай, — ставит условие дедушка.

— Ладно, остаюсь, — соглашается Рома.

Вот он напрыгался всласть, слез с дивана и говорит:

— Знаешь, дедушка, я передумал. Дети должны жить с родителями.

Один фильм в одночасье перевернул мою жизнь: в деревню привезли индийское кино. Мы с сестрой Ольгой посмотрели «Зиту и Гиту» и… заболели. Болезнь называлась: «Ты — Зита, я — Гита».

В этот раз бабушка и тётка были слишком заняты: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка хлопотала во дворе.

Ольга была выдумщицей:

— Давай сошьём сари, — сказала Зита, которая Ольга.

— Нас выпорют, — предположила Гита, то есть — я.

В старом комоде хранились куски цветных тканей.

— Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно. Он всё равно старый.

Мы обмотались тюлем и распустили волосы.

— Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде.

Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода — ни одной помады в деревенском доме не нашлось: бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой солидарна.

Выручила герань. Мы оторвали несколько лепестков, выбрали поярче, послюнявили и прилепили на лоб — индийские красавицы!

Тайком вышли из дому. Где‑то мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки травы превратились в слонов…

— Двигай бёдрами, — сказала Зита. — Вдруг Васька с Серёжкой нас увидят…

Мы, пританцовывая, дошли до родника — ни души. Несколько раз совсем не повезло: в темноте вляпались в «священные лепёшки» (а по условиям жанра пришлось идти босиком). Цикады трещали, как оголтелые. Кто‑то матерился:

— А ну стой, зараза!..

— Хочу в туалет, — сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.

— Ой, мамочки! — заорала Зита через минуту. — Крапива!

Оказалось, и в Индии тоже крапива росла…

Мы пошли обратно. В бабушкином доме уже горел свет.

— Зита, — заныла я, — давай ещё разок пройдём мимо Васькиного дома!

— Дура ты, Гита! У меня попа огнём горит, а у тебя один Васька на уме!

Васька действительно был красивый мальчишка: чёрненький, загорелый. И Зита сдалась.

В кромешной темноте две «индианки» подошли к Васькиному дому. Про танцующие бёдра мы и думать забыли!

— Ё‑моё! — заорали в потёмках. Голос оказался Васькиным.

Он мирно сидел на завалинке и вдруг увидел в потёмках две фигуры в белом — чистые привидения! Но он был не из робкого десятка — поднялся и пошёл навстречу.

— Бежим! — крикнула Зита, и мы, путаясь в тюле, бросились бежать.

…В сенях стояли полные вёдра с парным молоком.

— Хочу пить, — сказала Зита, наклонилась к подойнику, отхлебнула…

Передо мной стояла моя сестра Ольга: лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы. Босые ноги, попав в «священную лепёшку», стали грязно‑зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари» стал чёрным.

— Ну ты страшная!

— Сама дура!

В сени с хворостиной вышла бабушка Таня. Она была строгая женщина:

— Подьте‑ка сюда, красавицы!

И Ольгина попа, в отличие от моей, пострадала за этот вечер во второй раз.

— Баба‑а‑а! Больна‑а‑а! — орала Зита, а я ей подпевала.

Дома, при свете лампочки, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань и бестюлевые окна.

— А чё это было? — спросил утром Васька. Видно, всё‑таки узнал.

— Эх, Вась, ты никогда не был в Индии, — сказала Зита.

Васька покрутил пальцем у виска. А я охладела к индийским фильмам через десяток лет окончательно.

Учительница поправила очки и добавила:

— В каждой сказке Андерсена есть поучительный момент. Кто внимательно прочтёт «Свинопаса» — тот сможет ответить, какова мораль этой сказки.

Маруська была прилежной второклашкой.