Николай Лейкин - В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Нет, нет. Уж ежели взял гульден, то никого не впустит. И наконец, до сих же пор он держал свое слово и никого не впустил к нам.

Глафира Семеновна расстегнула лиф и сняла с себя корсет, положив его под подушку. Но только что она улеглась на диване, как дверь из коридора отворилась и показался в купе кондуктор со щипцами.

– Ich habe die Ehre… – произнес он приветствие. – Ihre Fahrkarten, mein Herr…

Николай Иванович взглянул на него и проговорил:

– Глаша! Да ведь кондуктор-то новый! Не тот уж кондуктор.

– Нови, нови… – улыбнулся кондуктор, простригая билеты.

– Говорите по-русски? – радостно спросил его Николай Иванович.

– Мало, господине.

– Брат-славянин?

– Славяне, господине, – поклонился кондуктор и проговорил по-немецки: – Может быть, русские господа хотят, чтобы они одни были в купе?

В пояснение своих слов он показал супругам свои два пальца.

– Да, да… – кивнул ему Николай Иванович. – Их гебе… Глаша! Придется и этому дать, а то он пассажиров в наше купе напустит. Тот кондуктор, подлец, в Будапеште остался.

– Конечно же дай… Нам ночь ночевать в вагоне, – послышалось от Глафиры Семеновны. – Но не давай сейчас, а потом, иначе и этот спрыгнет на какой-нибудь станции и придется третьему давать.

– Я дам гульден!.. Их гебе гульден, но потом… – сказал Николай Иванович.

– Нахер… Нахер… – прибавила Глафира Семеновна.

Кондуктор, очевидно, не верил, бормотал что-то по-немецки, по-славянски, улыбался и держал руку пригоршней.

– Не верит. Ах, брат-славянин! За кого же ты нас считаешь! А мы вас еще освобождали! Ну ладно, ладно. Вот тебе полгульдена. А остальные потом, в Белграде… Мы в Белград теперь едем, – говорил ему Николай Иванович, достал из кошелька мелочь и подал ему.

Кондуктор подбросил на ладони мелочь и развел руками.

– Мало, господине… Молим една гульден, – произнес он.

– Да дай ты ему гульден! Пусть провалится. Должны же мы на ночь покой себе иметь! – прикрикнула Глафира Семеновна на мужа.

Николай Иванович сгреб с ладони кондуктора мелочь, подал ему гульден и сказал:

– На, подавись, братушка…

Кондуктор поклонился и, запирая дверь в купе, проговорил:

– С Богом, господине.

Стучит, гремит поезд, проносясь по венгерским степям. Изредка мелькают деревеньки, напоминающие наши малороссийские, с мазанками из глины, окрашенными в белый цвет, но без соломенных крыш, а непременно с черепичной крышей. Еще реже попадаются усадьбы – непременно с маленьким жилым домом и громадными многочисленными хозяйственными постройками. Глафира Семеновна лежит на диване и силится заснуть. Николай Иванович, вооружившись книжкой «Переводчик с русского языка на турецкий», изучает турецкий язык. Он бормочет:

– Здравствуйте – селям алейкюм, благодарю вас – шюкюр, это дорого – пахалы дыр, что стоит – не дэер, принеси – гетир, прощайте – Аллах ысмарладык… Язык сломать можно. Где тут такие слова запомнить! – говорит он, вскидывает глаза в потолок и твердит: – Аллах ысмарладык. Аллаха-то запомнишь, а уж ысмарладых этот – никогда. Ысмарладых, ысмарладых… Ну, дальше… – заглядывает он в книжку. – «Поставь самовар». Глафира Семеновна! – восклицает он. – В Турции-то про самовар знают, значит, нам уже с чаем мучиться не придется.

Глафира Семеновна приподнялась на локти и поспешно спросила:

– А как самовар по-турецки?

– Поставь самовар – «сую кайнат», стало быть, самовар – «кайнат».

– Это действительно надо запомнить хорошенько. Кайнат, кайнат, кайнат… – три раза произнесла Глафира Семеновна и опять прилегла на подушку.

– Но есть слова и легкие, – продолжал Николай Иванович, глядя в книгу. – Вот, например, табак – «тютюн». Тютюном и у нас называют. Багаж – «уруба», деньги – «пара», деревня – «кей», гостиница – «хан», лошадь – «ат», извозчик – «арабаджи»… Вот эти слова самые нужные, и их надо как можно скорее выучить. Давай петь, – предложил он жене…

– Как петь? – удивилась та.

– Да так… Говорят, при пении всего скорее слова запоминаются.

– Да ты никак с ума сошел! В поезде петь!

– Но ведь мы потихоньку… Колеса стучат, купе заперто – никто и не услышит.

– Нет, уж петь я не буду и тебе не позволю. Я спать хочу…

– Ну, как знаешь. А вот железная дорога слово трудное по-турецки: «демиринолу».

– Я не понимаю только, чего ты спозаранку турецким словам начал учиться! Ведь мы сначала в Сербию едем, в Белграде остановимся, – проговорила Глафира Семеновна.