Николай Лейкин - В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Нет, я не стану есть.

– Отчего?

– Не стану. Кто их знает, что у них там намешано! Посмотри, что еще есть?

– Риба… Но ведь рыбу ты не станешь кушать.

– Само собой.

– А я спрошу себе порцию рыбы. Только вот не знаю, какая это рыба. Такое слово, что натощак и не выговоришь. Крто… Не ведь что такое!

– Постой… Нет ли какого-нибудь жаркого? – сказала Глафира Семеновна и сама подсела к мужу разбирать кушанья.

– «Печене»… – прочел Николай Иванович. – Вот печенье есть.

– Да ведь печенье это к чаю или на сладкое, – возразила Глафира Семеновна.

– Погоди, погоди… Добился толку. Печене – по-ихнему жаркое и есть, потому вот, видишь, сбоку написано по-немецки: братен.

– Да, братен – жаркое. Но какое жаркое?

– А вот сейчас давай разбирать вдвоем. Во-первых, «пиле», во-вторых, «просад».

– А что это значит «пиле»?

– Да кто ж их знает! Никогда я не воображал, что среди этих братьев-славян мы будем как в темном лесу. Разбери, что это такое: «пиле»?

– Может быть, коза или галка.

– Уж и галка!

– Да кто ж их знает! Давай искать телятины. Как телятина по-ихнему?

– Почем же мне-то знать. Погоди, погоди. Нашел знакомое блюдо: «Кокош», сбоку по-немецки: хун – курица. Стало быть, «кокош» – курица.

– Скорей же кокош – яйца… – возразила супруга.

– Нет, яйца – «яе». Вот они в самом начале, а сбоку по-немецки: «енер».

– «Чурка», «зец»… – читала Глафира Семеновна. – Не знаешь, что это значит?

– Душенька, да ведь я столько же знаю по-сербски, сколько и ты, – отвечал Николай Иванович.

– Ищи телятину или телячьи котлеты.

– Да ежели нет их. Стой! Еще знакомое блюдо нашел! «Овече мясо», – прочел Николай Иванович. – Это баранина. Хочешь баранины?

– Бог с ней. Свечным салом будет пахнуть, – поморщилась Глафира Семеновна. – Нет, уж лучше яиц спроси. Самое безопасное! Наверное не ошибешься.

– Стоило из-за этого рассматривать карточку!

Показался слуга. Он внес два подноса. На каждом подносе стояло по чайной чашке, по блюдечку с сахаром, по маленькому мельхиоровому чайнику и по пол-лимона на тарелочке.

– Что это?! – воскликнул Николай Иванович, указывая на подносы.

– Чай, господине, – отвечал слуга.

– А где ж самовар? Давай самовар.

Слуга выпучил глаза и не знал, что от него требуют.

– Самовар! – повторил Николай Иванович.

– Темашине… – прибавила Глафира Семеновна по-немецки.

– А, темашине… Нема темашине… – покачал головой слуга.

– Как нема! В славянской земле, в сербском городе Белграде, да чтоб не было самовара к чаю! – воскликнули в один голос супруги. – Не верю.

– Нема… – стоял на своем слуга.

– Ну, так, стало быть, у вас здесь не славянская гостиница, а жидовская, – сказал Николай Иванович. – И очень мы жалеем, что попали к жидам.

Глафира Семеновна сейчас открыла чайники, понюхала чай и воскликнула:

– Николай! Вообрази, и чай-то не по-русски заварен, а по-английски, скипечен. Точь-в-точь такой, что нам в Париже в гостиницах подавали. Ну что ж это такое! Даже чаю напиться настоящим манером в славянском городе невозможно!

Слуга стоял и смотрел совсем растерянно.

– Кипяток есть? Вода горячая есть? – спрашивала у него Глафира Семеновна. – Понимаешь, горячая теплая вода.

– Топла вода? Има… – поклонился слуга.

– Ну, так вот тебе чайник и принеси сейчас его полный кипятком.

Глафира Семеновна подала ему свой дорожный металлический чайник.

– Да тащи скорей сюда бифштексы! – прибавил Николай Иванович.

Слуга кисло улыбнулся и сказал:

– Нема бифштексы.

– Как нема? Ах ты, разбойник! Да что же мы будем есть? Ясти-то что мы будем?

– Нема, нема… – твердил слуга, разводя руками, и начал что-то доказывать супругам, скороговоркой бормоча по-сербски.

– Не болтай, не болтай… Все равно ничего не понимаю! – махнул ему рукой Николай Иванович и спросил: – Что же у вас есть нам поесть? Ясти… Понимаешь, ясти!

– Овече мясо има… – отвечал слуга.

– Только? А кокош? Есть у тебя кокош жареный? Это по-нашему курица. Печене кокош?

– Кокош? Нема кокош.

– И кокош нема? Ну, просад тогда. Вот тут стоит какой-то просад, – ткнул Николай Иванович пальцем в карту кушаний.

– Просад? Нема просад, – отрицательно потряс головой слуга.

– Да у вас, у чертей, ничего нет! Ловко. Рыба, по крайней мере, есть ли?

– Нема риба.

– Ну, скажите на милость, и рыбы нет! Решительно ничего нет. Что же мы есть-то будем?

– Из своей провизии разве что-нибудь поесть? – отвечала Глафира Семеновна. – Но ветчину я в таможне кинула. Впрочем, сыр есть и икра есть. Спроси, Николай, яиц и хлеба. Яйца уж наверное есть. Яиц и хлеба. Да хлеба-то побольше, – обратилась она к мужу.