Вадим Саралидзе - Золотой айфон (сборник)

Повернувшись, я увидел приятного старичка в мягком коричневом пальто. Его голубые глаза пристально глядели на меня из-под мятой фетровой шляпы, а седая эспаньолка придавала его лицу немного киношно-опереточный вид. В руках его было мое путеводное перышко, которое он ловко водрузил на шляпу. Если бы не обстоятельства нашей встречи, я бы подумал, что такой колоритный персонаж – заблудившийся актер из детского театра с соседней улицы, но после сегодняшней прогулки в столярную мастерскую встреча с каким-то лицедеем казалась совершенной ерундой. Было довольно поздно, начало одиннадцатого, но вход в небольшой антикварный магазинчик был ярко освещен, а к двери пришлепнут большой рождественский венок. На витрине справа от входа было представлено много разного барахла – довольно симпатичный сундук, какие-то части патефона и – самое главное – детская скрипочка! Я обрадовался, так как это означало, что Буратино отправил меня по нужному адресу, и потянул латунную ручку двери на себя. Ручка оказалась очень холодной, практически ледяной, дверь же была заперта.

– Подумайте, зачем вы здесь! – раздался сзади неожиданно звонкий голос старичка.

Я собрался с мыслями, вспомнил сегодняшнюю встречу с деревянным мальчишкой – ручка резко потеплела и дверь быстро отворилась. Магазин, а скорее, лавочка была небольшой, и казалось, что каждый квадратный сантиметр ее был использован по максимуму. Различные предметы мебели стояли, плотно прижатые друг к другу, с полок прямо по стенам лианами свисали и покачивались цепочки и украшения. Амулеты, камни, кольца, лампы… Словно какой-то сумасшедший старьевщик в порыве жадности затащил сюда все, что собирал много лет. Я сделал шаг вперед и споткнулся о стоящий между двух затертых шкафчиков белый скутер. Мой спутник немедленно отреагировал:

– Это Маленького Мука. Двадцать первый век, сами понимаете, а он оказался неплохим конструктором, – старичок ласково погладил сиденье. – К тому же он малыш, как вы, надеюсь, помните, и с него все время слетали эти дурацкие туфли. Скутер удобнее, да и скорость передвижения выше.

Я сделал еще пару шагов, громко рыгнув остатками смеси пива с виски, и в задумчивости остановился.

– Кажется, мне понятно, зачем вы здесь. Корпоративные войны, начальник-идиот хочет вас убрать, соседний отдел пытается отобрать бюджет, Алексею Петровичу вы просто не нравитесь. А на корпоративе вы зачем-то… кхм… ну, вы поняли…

Я густо покраснел.

– Откуда вы все это знаете?

Старичок снял шляпу и повертел перо.

– Вообще-то, знать все – моя работа. Да и перышко помогает! Убить, небось, хочется кого-то? – хитро спросил он, подмигнув левым глазом.

– Хочется, – выдохнул я, вспомнив мерзкую жирную рожу Алексея Петровича. – Жаль только, что нельзя!

От смущения я снял с руля скутера старинную катушку с толстыми нитками и покрутил ее в руках.

– Осторожнее! Положите на место! – завопил старичок, но было поздно.

Раздался резкий металлический свист, как будто что-то бешеной юлой завертелось вокруг меня. Оказалось, что этот стальной угрожающий звук производили мои руки, помимо воли рассекающие воздух с огромной скоростью. Эта неподвластная мне физкультура длилась секунд пять-шесть, и я с трудом смог остановить непроизвольные движения. К моему огромному удивлению, оказалось, что вместо безобидной катушки мои руки сжимали старинную катану. Ее клинок поблескивал, как ночная зарница, и нервно подрагивал, будто бы сам рвался в бой. Рукоять же я практически не чувствовал, она была просто частью или продолжением рук.

– Аккуратнее, Влад! – мой провожатый выдернул перо из шляпы, провел им по мечу, и вместо страшного оружия я снова увидел катушку в его ловких пальцах. – Это очень опасный предмет. Владелец катаны – странствующий монах Такуан Сохо. Я был свидетелем того, как эта штука порубила в капусту семнадцать самураев отрекшегося императора Го-Мидзуноо. Монах встретил их на мосту в Дэдзима, кажется, в тысяча шестьсот тридцать пятом… – старичок прищурился, видимо вспоминая прошлое.

Я выдохнул и продвинулся еще на шаг. Мой взгляд упал на небольшой чугунный утюг. Такими пользовались в доэлектрическую эпоху.

– А вы наблюдательны! Смотрите на очень правильные предметы! – собеседник взял утюжок в руки. – Отличная штука!

– А что он умеет?

– Он заглаживает душевные, так сказать, травмы. Если совсем грубо, чистит и стирает воспоминания. Совсем. Правда, лучше бы специальный уголек использовать, – он достал из-под какой-то тумбочки пачку с надписью Magic Transylvanian Coal. – С обычным углем можно работать только с последними переживаниями, за пару недель, а с этим за час можно всю дрянь убрать – просто гладишь им собственную рубашку или брюки, а разглаживаешь память.