Святослав Саражин - Карибский флай

Крылья громадных птиц вмиг окрашиваются в нежные оттенки розового с золотым сиянием. Островки становятся изумрудными, а на груди иссиня-чёрных скал вдруг вспыхивают изломанными гранями кристаллы дымчатого кварца.

Мгновением позже весь мир взрывается множеством звуков после вынужденной задержки дыхания, поражённый красотой и грандиозностью картины.

Взлетают пеликаны, и огромные крылья, как нож, взрезают золотое масло насыщенного солнечным светом воздуха.

Пальмы встряхивают зелёные кроны с шумным шелестом. Волны играют с камнями всевозможных расцветок и форм, порождая непередаваемую словом музыку жизни.

И я стою в этом великолепии, умытый новорожденным золотым сиянием, сердцем чувствуя бесконечную радость бытия.

И однажды мне стало понятно, что невозможно не поделиться этой радостью с миром. С людьми, которым в эту самую секунду плохо, или они больны, или обременены хлопотами и печалью.

Но я верю, я просто знаю, что у каждого есть мечта. Это тот светлый огонёк, который живёт в каждом сердце.

И тогда я нагнулся и поднял из океанской воды красивый кусок мрамора. Его бока засверкали в лучах восходящего солнца. Капли на белоснежных гранях брызнули «солнечными зайками», отражая золотистые лучи, и я установил это мраморное чудо на ближайшую скалу.

Я понял, что необходимо поделиться с миром этим чудом, и решил, что каждый, кто хочет исполнения своей мечты, может написать мне и попросить поставить его особенный, неповторимый, великолепный и сверкающий камень исполнения Желаний. И сотни людей со всех концов земного шара стали писать мне и делиться своими мечтами.

Уже много дней прихожу в эту бухту не просто так. Я устанавливаю камни. Большие и маленькие. Белоснежно-мраморные и гладко отёсанные. Чёрные и пятнистые. Рыжие и палевые. Жёлтые с красными вкраплениями кораллов и бронзовые с золотистыми жилками, но все, абсолютно все, без исключения, прекрасные.

Ведь это не простые камни. Каждый камень – это чьё-то желание. Желание-мечта.

Я сказал себе, что, если нужно ЧУДО, я его сделаю. И в пронизываемых ветрами зимних Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Киеве, Москве, в любой точке земного шара каждый почувствует тепло тропического солнца через его камень, установленный моими руками на берегу далёкого Атлантического океана.

И тогда, да, именно тогда мечта начнёт жить, согретая верой и красотой жизни.

Теперь это не безымянная бухта. Я назвал её БУХТА ЖЕЛАНИЙ. И сотни… уже сотни камней встречают меня в чудесной бухте на самом берегу тёплого Атлантического океана.

нойные ночи на Карибских островах наполнены запахами и звуками. Сладко пахнет иланг-иланг. Его цветы жёлтыми пятнами покрывают чёрную траву, кое-где посеребрённую лунным светом. Огромная лягушка застыла под пальмой.

Кажется, она слушает эту густую ночь. Слушаем вместе.

Цикады поют свою песню, им вторят сверчки. Шуршание крыльев… – ночная птица. Тут же бесшумно тень громадной летучей мыши промелькнула перед глазами. Ночь на Карибах – это время таинственных превращений и трансформаций. Мириады звёзд на бархатном небосводе мигают и переливаются, как просыпанные кем-то бриллиантовые пылинки. Но ночь есть ночь, и я засыпаю под этим бездонным небом.

Меня будят первые лучики солнца. Ещё раннее утро, но они уже знойные и настойчивые, от них не скрыться. Жужжание маленького вертолётика перед лицом. Ну, конечно, – это неутомимые колибри. Неутомимые и очень любопытные. Зависают в десяти сантиметрах от лица и с интересом рассматривают вас, иногда облизываясь… хищники, что ли? Прилетают постоянно, попить сладкого сиропа, который специально для них готовлю в специальной поилке.

Повисев секунд десять, колибри успокаивается и отправляется за завтраком. Вот этот мой любимый «колибр». Почему колибр? Ну, я считаю, что это мальчик. Называю его «Вестник Апокалипсиса». Полностью чёрный, как уголь-антрацит, с блёстками, кое-где проглядывает кислотно-малахитовое перо. Частенько сидит на веточке, что редкость для таких активных птичек, и с отрешённым видом смотрит вдаль – чёрный, одинокий, магический. Ну чем не «Вестник Апокалипсиса»?

Утром происходит рокировка ящерок. Ночные и такие любимые гекконы, позёвывая, уползают под картины, за телевизоры и шкафы отсыпаться и переваривать съеденных москитов. Им на смену приходят настоящие акробаты и бегуны. Утро у них начинается с отжиманий. Бежит себе такая ящерка по перилам террасы и вдруг, остановившись, начинает отжимания. Да-да, отжимания. И тогда понятно, что это истинный мужчина, который показывает незамеченной мною самочке свою удаль и красоту. А чтобы девушка окончательно сошла с ума и отдалась в крепкие чешуйчатые лапки, он ещё раздувает мешочек под горлом. Ну всё… вот и она. Сражённая наповал таким кабаэро (джентльмен, дословно – ковбой), зелёная самочка томно выглядывает из-за листика, с интересом наблюдая за раздувающимся мешком у него под горлом. Я так понимаю, так она оценивает размеры… ээээ… ну, сами понимаете, чего. Потому что реально их оценить не получается. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы за мальчиком что-то волочилось по травке. По глазам самочки, подёрнутым томной поволокой, понимаю – старания мужчины не прошли даром. Но что это? Мешок сдулся, кавалер напрягся всем телом и вдруг, сделав отчаянный прыжок, схватил муху на лету и тут же скрылся в неизвестном направлении. Эх, мужчины. Еда важнее для них, чем любовь.