Олег Джурко - Избранное избранного – 3

Смысл жизни не утоляет голод бесцельной жизни .

Жизнь любишь, пока она ищет смысл поисков смысла жизни.

Поиск смысла жизни создает проблемы, не соизмеряясь справедливо с возможностями случая.

Смысл жизни уходит вслед за деньгами.

Смысл жизни делает человека излишне разборчивым в поисках средств для жизни.

Смысл жизни обретается в тюрьме, но только до побега.

Жизнь гордиться своим смыслом по самому пустяковому поводу, пьянство тому верный свидетеель.

Легенды создают потомки, чтобы блистать своим славным происхождением.

Упорство доходящее до маниакального упрямства творца и- бездари, неизбежное условие торжества истины, как неизбежна склонность истины к взыскательному мазохизму, очищающему истину от пристрастия к аплодисментам бездарей, искушающих Истину божественным вкусом лести.

Невозможно доказать Истине свою родовитость, когда она всего лишь выбор из толпы безродных авантюристов славы, выбор оказавшийся богоугодным.

Нашел-таки христопродавец христопокупателя.

Гений авантюрист по крови, попирающий на лету пристойный порядок завистников, ожидающих, когда он сломает шею, чтобы блеснуть.

Человек – побитая собака, он боится даже своего крика о боли.

Ум лошадка темная, поди угадай на кого он поставил, на Бога, на Черта, на обоих сразу?

Прошлое темнее будущего кое-как сколоченного текущим настоящем.

Незыблемое – монумент глупости.

Глупость фундамент ума, почему ее стараются присыпать общеобразовательной трухой.

В толпе мы прячем страх разоблачения своей глупости.

Будущее не выученные уроки прошлого.

Прошлое не нуждается в благодарности будущего.

Благодаря священникам, религия не подменила Во мне Бога.

Правописание покушается на хлеб корректора.

Редактор прокурор грамматики, синтаксисом он вельможно оставляет пробавляться корректору.

История – неблагодарность прошлого многообещающему будущему.

Толпы всеобщее мурло.

Рождение – исход человека из лона природы в джунгли бытия .

Съел Адам кислое яблочко, да Еве в глаз…

Любовь – женская профессия, в отличие от любительского спорта мужиков.

Муж – кнопка пожарной сигнализации в доме с принаряженной бочкой пороха …

Церковь – богадельня для пышущих здоровьем молодцов и молодиц.

Ученость – знания, которым пренебрегло невежество за непригодностью.

Кичимся умом добытым в черноземе невежества.

Секс сделал человека женщиной.

Театр возникает, когда одной половине лодырей нечего продать, а другой половине нечего у них украсть, а времени хоть жопой ешь.

Воспоминаний много больше прожитого, но мемуары прожитого длиннее воспоминаний.

Воспоминания прижизненный памятник себе, не стоящий мне ни копейки.

Гениальность – нескромность ума…

На вес мозга куда меньше, чем его мемуаров.

Скромность уважают охотно, ее можно не вознаграждать.

Скромность – принуждение к комплименту ее непритязательности.

Скромность не нахальна, не навязчива, не притязательна, не слишком ли много, чтобы быть бескорыстной.

Вера – беспомощность ума и трусливость сердца.

История доверяет только камню, иначе любой проходимец себя увековечил бы в золоте.

У истории вкус шлюхи к золоту.

История пантеон вооруженных мясников и христопродавцев.

История профессия каменотесов и гробокопателей.

Очарование придает глупости царственные замашки.

Клятвы произносятся во хмелю благих побуждений.

Очевидное скорее имеет что скрыть, чем неочевидное, оно еще не обрело что стоит скрывать.

Любовь страсть, наступившая на грабли.

Говорить правду безопасно только, когда это правда лжи.

Мудрость изводит себя работой днем, снами по ночам, ей страшно наедине с собой бодрствующей предпочитающей учиться на чужих ошибках, вместо того, чтобы пользоваться своим умом.

Жизнь возделывает нивы, и смерть при деле, – возделывает кладбища.

Кнутом цивилизации я понуждаю мое несчастное животное, не желающее пастись на асфальте городов вместо цветущих натурально лугов, где цветы вытоптаны каблучками прекрасных дам, благоухающих синтетическими отдушками.

Влюбленный для моего рассудка я персона нон грата.

Удивляюсь, с какой решительностью мое животное защищает меня от цивилизации, воспринимающей меня как свой бессловесно тягловый механизм.