Павел Гушинец - Пора в отпуск

– Нет, – ответил Дмитрий Иванович, с трудом скрывая торжество. – Я ваш новый завотделом. Знакомиться пришёл.

«Это было жестоко, – рассказывал мне потом Дмитрий Иванович. – Нельзя так с пожилыми женщинами. Мне очень стыдно. Казалось, что её сейчас кондрашка хватит».

– И что ты сделал? – спросил я.

– Сдавали они мне на пару экзамен по технологии проведения дератизации и дезинсекции. Долго сдавали. И теперь иногда поглядываю за ними. И ты знаешь, идеальные работники. Ни одной жалобы, наоборот, сплошные благодарности. Буду премировать по итогам года.

Теперь я знаю, что синдром вахтёра хорошо лечится шокотерапией.

В каждом общежитии есть такие парни, которые, освоив два аккорда на раздолбанной гитаре, считают себя как минимум Владимиром Высоцким, а как максимум Джоном Ленноном. Обычно эти меломаны отчаянно фальшивят, компенсируя отсутствие слуха громкостью голоса. А так как стены между комнатами чаще всего картонные, тут уж соседям не позавидуешь. Весь репертуар горе-артиста можно выучить наизусть.

Нам ещё повезло. Ходили легенды, что в нашей общаге когда-то пел Дмитрий Колдун. Это было ещё до «Евровидения» и его знаменитости, но уже тогда, когда ухаживал за студенткой нашего факультета и своей будущей женой Викторией. Сам не слышал, врать не буду.

Зато в соседней комнате в начале восьмидесятых пел будущий известный белорусский певец Александр Солодуха. А вот наш преподаватель по физике отзывался о нём не самым лестным образом: «Не умеешь лечить людей – иди пой!».

К сожалению (или к счастью), ни Колдуна, ни Солодухи я не застал. Зато очень близко познакомился с Виталиком.

Слуха у Виталика не было совсем. А петь он любил всей душой.

Ночь с четверга на пятницу. Пятое или шестое сентября. Только заселился в комнату с тремя такими же, как я, первокурсниками и уже успел слегка сойти с ума от объёма информации, которую предстояло выучить. Завтра первое занятие по биоорганической химии, которое ведёт декан факультета. В животе бурчит гречка с тушёнкой, которой мне предстоит питаться следующие шесть лет. Короче, сплошной стресс.

И только мы успели забыться тревожным сном начинающего студента, как из соседней комнаты раздался вопль. Нет, не так. ВОПЛЬ.

– И будешь вечно со мно-о-о-ой!

Мои однокамерники как по команде заткнули уши подушками. Бесполезно. Истошный вопль повторился ещё несколько раз, потом тот же голос начал выкрикивать что-то из «Короля и шута». Всё моё едва начатое музыкальное образование запротестовало. Певец орал абсолютно фальшиво, срываясь на истеричный фальцет в самых неподходящих местах. В тех случаях, когда нужно было вывести особенно трудную ноту, он компенсировал недостаток таланта истошным воем.

– Паша, сделай что-нибудь, – едва не плача, попросил однокамерник Сашка. – Нам же вставать через пять часов.

А что я сделаю? Я в этой общаге первую неделю. Нехотя встал, пошёл разбираться. Открываю дверь в соседнюю комнату и наблюдаю следующую картину. На трёх койках, заткнув уши подушками, одеялами, матрасами и всей одеждой, что нашлась, пытаются спать трое парней. Четвёртый сидит на подоконнике с гитарой и орёт прямо в центр ночного Минска. Романтика, блин.

Подхожу.

– Слушай, дружище, очень спать хочется. Ты бы потише, если можно.

Меломан скосил на меня глаза, но петь не перестал.

– Я говорю – потише можно? На занятия завтра.

Орёт, полностью игнорируя моё присутствие. Так, надеюсь, своим соседям по комнате он тоже надоел, и бить меня вчетвером они не будут.

Перехватываю гитару за гриф и пытаюсь вырвать её у меломана.

– Э-э! Ты чего?! – возмущается певец.

– Ты на время смотрел? Сколько орать можно?

– Отдай инструмент! И не лапай её!

И всё это с надрывом, обидой. Смотрю на «неё». Обшарпанная гитара, струны натянуты кое-как, торчат в разные стороны острыми концами. Настраивать её музыкант явно не умеет. А ещё ей кого-то били, и, кажется, я догадываюсь кого. В деревянном барабане трещина, заклеенная картинкой голой девушки. Картинка тоже уже повидала жизнь. Девушка почти стёрлась, видны только огромные округлые «глаза».

– Спать ложись, – говорю певцу.

– Совсем первокурсники обнаглели, – возмущается тот. – Пацаны, вы чего молчите?

Но его соседи по комнате только натягивают на уши подушки и делают вид, что спят.

Вот так мы познакомились с Виталиком. Природа недодала нашему соседу слуха и чувства ритма, зато не обидела голосовыми связками. Пел Виталик громко. За что был неоднократно бит старшекурсниками, вызываем к коменданту общежития. Его гитару крали, выбрасывали в мусорный бак, били об стену. Но Виталик с завидным упорством доставал её, заклеивал, натягивал струны и ОРАЛ.