Александр ВИН - Шанс

Вскоре в комнате стало темно.

Практически в те же самые минуты на другом конце города, в дежурном служебном помещении, перед портативным телевизором, расположенным на крашеной деревянной тумбочке, стоял на коленях уже другой, гораздо более лысый, мужчина в мятой форме вневедомственной охраны. Лица мужчины, который судорожно держался за старинную комнатную антенну, не было видно, но чувствовалось, что он неимоверно нервен и напряжён.

Только что показывали футбол. Матч закончился. Метался ещё по стенам, инструкциям и сложным пультам сигнализации телевизионный отблеск далёкого зелёного поля, продолжал, по инерции, мрачно, убеждать зрителей голос спортивного комментатора.

– …Наверно, и в этот раз нам не хватило концентрации, какой-то удачи. Чемпионат мира для нашей сборной на этом закончился. Катастрофа!

Мужчина-охранник тяжело поднялся с колен, напоследок, не имея возможности стыдиться кого-либо, решился тонко заплакать, но вскоре насухо вытер глаза почти военным рукавом.

Через раскачивающуюся под потолком верёвочную петлю мерцал экран телевизора.

Комментатор внутри него траурно продолжал:

– …Как будто на этом закончилась вся наша жизнь! Что ж ты, Капелло?! Как же так?

И наступила темнота.

А за пределами промышленного города, в большой гостиной неприлично просторного особняка, на фоне огромного экрана плазменного телевизора в эти же самые мгновения замер уверенный, коротко стриженный мужской силуэт.

Человек окаменел.

Только что транслировали футбольный матч, который, судя по судорожным движениям мощных кулаков данного телезрителя, закончился трагедией.

И отсюда, из стабильной тишины обеспеченных судеб, через открытую балконную дверь в окружающий сосновый мир доносился всё тот же телевизионный, избыточно патетический голос:

– …Ну, не можем мы никак в нужную минуту собраться! Интриги, капризы, тайны, огромные деньги! Не укладывается в голове тот факт, что всего лишь один наш футболист стоит столько, сколько вся южнокорейская сборная! Позор! Скоро все будут смеяться над нашим будущим чемпионатом мира…

Глухо, по-таёжному, мужчина начал рычать. Затем он медленно поднял к экрану телевизора руку с блестящим пистолетом. В неверном электронном свете прояснились на волосатых пальцах многочисленные крупные перстни, а на тренированном запястье – толстый золотой браслет.

Раздался грохот выстрела, мгновенно – звон стекла.

Мир погрузился во тьму.

С тех пор прошли, пролетели, протащились ленивые годы. Сменились многие цифры на календарях, ушло невозвратное время, но сильный народ, истинно веруя в великую игру, продолжал и продолжает удивляться, надеяться, материться и хохотать.

И вот…

Вовсю светило яркое зимнее солнце.

Между солнцем и населённой городской землёй на пронзительно голубом небе выделялись сиянием золота приподнятые купола многочисленных церквей и церквушек; издалека, с невидимой городской окраины, доносился весёлый перезвон.

Прозвучал громкий, густой голос близкого большого колокола.

Чёрный лом ударил острием в блестящий лед, вверх и в стороны полетели прозрачные крошки льда и, как результат этого ловкого удара, послышался лязг металла о металл.

– Вот как надо, земеля!

Молодой и румяный мужчина был счастлив. В распахнутом полушубке, из-под которого виднелся щедро расстёгнутый ворот белой рубашки, чуть прикрытый тёплым шарфом, в достойном воскресном костюме, Дима с улыбкой продолжил разбивать ледяную корку у себя под ногами, ловко поддевая ломом с твёрдой земли звенья танковых гусениц.

Рядом с Димой, на просторной площадке, огороженной забором с колючей проволокой, зябко переминались молодые солдаты. Каждый из воинов держал в руках фанерную лопату.

Бумкнул колокол с другой церквушки, и в очередной раз Димин лом врезался в лёд под ногами; продребезжал малый колокол дальнего храма, того, что с северной городской стороны, – и вновь удачливый Дима отколол громадный кусок снега и льда, а вместе с ним – ещё один гусеничный трак.

Женские ладони со стуком опустили на богато накрытый обеденный стол глубокую суповую тарелку. Из тарелки шёл пар.

В лучах всё ещё оптимистически яркого, но уже усталого, совсем не утреннего, солнца, по пушисто заснеженной окраинной улице, переваливаясь с боку на бок по колее, ехал пожилой чёрный автомобиль «Гелендваген».

Около одного из деревянных домиков «Гелендваген» остановился, из него вышел Дима. Он с улыбкой огляделся по сторонам, большой меховой рукавицей заботливо смахнул снег с крыла своего подержанного автомобиля.