Сергей Арно - Орфография

Однажды приключился конфуз, после которого он три недели проходил в гипсе.

Как-то Борис ехал в метрополитене имени Ленина по личным своим делам. Чтобы не видеть спящих и не раздражаться, он сидел, закрыв глаза, и когда, подъезжая к нужной станции, открыл их, то увидел на противоположном сидении мужика. Тот сидел, опустив голову и привалившись плечом к поручню. Один глаз его был закрыт, другой, безучастный ко всему, был направлен куда попало.

Борис встал, для верности повертел перед неживым глазом рукой и треснул мужика по загривку.

– Сдох…

Мужик открыл второй глаз, поднялся с пола и на две недели выписал Борису больничный лист. Оказалось, один глаз у него был вставной, так что все равно темный, и во время сна закрывать его не имело смысла.

Тут уж Борис задумался о смене места работы. И однажды, услышав по радио о курсах массажа, решил приобрести профессию нескучную, да и живые клиенты устраивали его больше – истосковался он по живым.

Образование у Бориса оказалось подходящим, и после сбора справок о здоровье он поступил на курсы.

Учили их там разному. Проходили они поглаживание, разминание, и выжимание тоже проходили, а также похлопывание и поколачивание… Для лучшего усвоения материала необходимы были тренировки. Борис осточертел соседям с приставаниями. Никто не соглашался. Однажды только он затащил к себе с лестницы до беспамятства пьяного колю и отмассировал его. Коля от массажа возбудился, и его начало рвать куда придется. Пока Борис выволакивал его вон из комнаты, Коля растратил весь пищевой запас и, не приходя в себя, проспал остаток ночи в полуголом виде под вешалкой на новых ботинках Георгия Ивановича, куда пристроил его Борис.

Однажды, на своем похоронном производстве, от которого курсы массажа не отрывали, умывая одного из клиентов, он увидел его голую посинелую спину и по всем правилам отмассировал ее. С тех пор тренировки он стал проводить в морге. Привлекало Бориса то, что клиентов не нужно уговаривать, таскать к себе домой и убирать за ними рвоту.

Делал он им поглаживание, разминание и выжимание тоже делал, а также похлопывание и поколачивание, а в конце опять поглаживание… На покойника уходил у него час с небольшим, иногда, правда, побольше – зависело от настроения. Но бывали дни…

Что такое находило на Бориса? Определенно сказать нельзя. Правый глаз его начинал подмигивать в нервном тике, пальцы дрожать… В такие часы Борис не видел и не чувствовал ничего вокруг. Он самозабвенно ворочал бессловесных покойников, производя поглаживание, растирание… Отмассировав очередного покойника, брался за следующего, потом за следующего и за следующего… С засученными рукавами докторского халата, без конца подмигивая правым глазом, Борис мял их спины, ноги, ягодицы… Смахивая со лба пот, не замечая времени и места: мял, мял, мял… Пока руки не начинали зябнуть. только тогда он успокаивался и садился покурить.

Сейчас, балдея от «Пинк Флойд» под недоуменным взглядом нагой незнакомки, Борис думал о женщине, с которой познакомился вчера.

Она явилась за трупом папаши-алкоголика. Обычно при заколачивании крышки в тесном прощальном помещении не продохнуть от родни. А тут – одна. Она подошла к папаше, скорбно склонилась над ним, цепко схватила за нос пальцами и потянула с такой силой, что голова его оторвалась от подушечки, как будто он собрался вставать.

– Папаша это любил, – пояснила она тут же стоявшему с молотком Борису. – А еще любил, когда ему пинка под зад давали… Ему на каждой работе пинка под зад давали – пьяница… А вы не пьяница? – повернулась она к Борису.

– Я не пьяница, – успокоил он ее, поигрывая молотком. Разговорились.

Звали собеседницу, по прихоти тогда еще живого и здорового папаши, Алкоголина, но можно было просто Алка. Борису Алка понравилась, бледновата правда, мини слишком задиристое да ноги тонкие и кривые… в общем, ничего, сексуальная, но главное, приятно было поговорить.

Заболтавшись, они совсем позабыли о третьем лице. Тот, пылясь, лежал ко всему безучастный, ожидая, когда Борис соизволит его заколотить. Но Борис, рассказывая Алкоголине очередной анекдот, не спешил. Анекдоты он мог рассказывать без передыху, чем сейчас и воспользовался. Алкоголина чувство юмора имела и хохотала до болей в животе. Когда только ко времени стали собираться скорбные люди за очередным покойником, Борис наспех заколотил Алкоголининого папашу и, призвав на подмогу чужих родственников, отнес его в машину. Борис записал номер ее телефона, на прощание она послала ему воздушный поцелуй, и Борис в прекрасном расположении духа, напевая и поигрывая молотком, вернулся в комнату прощаний.