Владимир Юрков - Покупательские приколы

В школе на уроке физики нас заверяли, что действие равно противодействию, но не обобщали этот закон на все вокруг, включая общественные отношения. Хотя народ давно сделал это и выразил в пословице: «Как аукнется, так и откликнется».

Когда-то много-много лет назад, Продавец был Бог Прилавка.

В его ведении было дать или не дать Покупателю товар.

Это было полностью Его право и деньги здесь роли не играли.

Карточная система, ограничения по возрасту, ограничения по количеству, ограничения по месту жительства — все это было в ведении Продавца, перед которым Покупатель должен был заискивать, упрашивать и, чаще всего, делится.

Порою, заходя в старые, не отремонтированные магазины, вроде того, что сохранился на Коптевской улице дом 22 и мне кажется, что его драные стены до сих пор хранят окрики: «По полкило в руки!», «А вы уже приходили! Вон из очереди!» И, что-то типа того.

Помнится Марк Исаевич Волькенштейн купил вместо полкило, килограмм, по-моему, гречки или еще какой-то ерунды. Продавщица напомнила ему про «полкило в руки», на что он, закономерно, возразил, что руки у него две. — Образованный, — ответила ему продавщица, тогда слушай внимательно: «В руки», а не «В руку». Сдавай чек!

И Марк Исаевич пошел сдавать чек, грустно неся обеими руками отведенные ему Советской Страной полкилограмма.

Но прошли годы, Царство Дефицита на какой-то момент в Этой Стране рухнуло, а вместе с ним рухнула божественность Продавца, который, как древний Перун, был низвержен с пьедестала.

Как все свергнутые Боги он стал тотчас подвергаться унижениям со стороны тех, кто совсем недавно поклонялся ему — со стороны Покупателей.

Вот об этом я и хочу рассказать в этой книжке.

Но для начала весточки из прошлого.

Когда-то улица Мневники была застроена пятиэтажными домами между которыми помещались маленькие уютные двухэтажные магазинчики. Все это, конечно, было хорошо, да только дефицит, а точнее — голод, царящий тогда в Этой Стране, портил ситуацию.

В один из этих магазинов я часто заходил, ибо там был мясной отдел. Я подчеркиваю — отдел, но не мясо. Мясо там бывало лишь изредка и его не так легко было застать. Но, поскольку я никогда толком не работал, мне это было несложно сделать в рабочее время, когда народ трудился на благо пятилетки, но не своего желудка. Поэтому, прогуливаясь по району, я заглядывал — есть ли мясо или нет.

Иногда мне везло.

Но в этот раз на прилавке ничего, кроме костистых, жирных кусков коричнево-серого цвета, на которых сидели крупные мухи не было. Я уже собрался уходить, как…

…заметил входящих в магазин двух старичков — видимо супругов, откровенно еврейской внешности, которых я раньше тут никогда не видел, несмотря на то, что заходил в магазин регулярно. Таких обычно называют «Махровыми, как полотенце». Откуда они взялись и куда делись не знаю. Сколько раз потом я не заходил в этот магазин, никогда их больше не встречал.

Они, горбясь и ковыляя, проследовали к прилавку и стали рассматривать то убожество, что там лежало.

А в это время громадный, пузатый мясник, одетый в халат, бывший несколько лет назад белым, а ныне представляющий, пожелтевшую от старости тряпку, забрызганную запекшейся кровью, травил какие-то байки потасканного вида, плохоодетым, женщинам. Может быть продавщицам других отделов, может уборщицам, а может — так — зашедшим на огонек. Их хихиканье, как лай гиен, время от времени, прерывало его басистый голос. Судя по всему, он уже опохмелился и пребывал в благодушном настроении. От него на весь магазин, несмотря на его значительные размеры, попахивало свежим спиртиком. Я посмотрел и ухмыльнулся — ни дать ни взять — заплечных дел мастер времен Ивана Грозного, на перекуре. Малюта!

Старички, долго между собою о чем-то шептались, а закончив, стали привлекать внимание продавца, не решаясь просто-напросто позвать его к себе.

На все их махания рукою и постукивания монетой по стеклу он не обращал никакого внимания. Зачем!

Наконец старичок решился и мягким картавым голосом попросил его подойти.

Мясник глянул на него таким уничижающим взглядом, что будь на месте старика не еврей, то тут же бы от страха бежал прочь. Но нацию, прошедшую, и через дикие еврейские погромы начала века, и через сталинские лагеря, и через Майданек с Освенцимом, не так уж легко напугать. Поэтому старички остались терпеливо ждать, пока продавец к ним соизволит.